Проснулся, когда старики сидели возле стола и тихо о чем-то говорили.
— Мое почтение студенту, — с ласковой улыбкой сказал Степан Иванович Заяц, сосед и старый приятель отца, заметив, что Володя открыл глаза.
— Был студент, да весь вышел, — в тон ему ответил Володя, пожимая руки старикам. — А теперь — будущий боец Красной Армии.
— Неужели? — все еще улыбаясь, спросил Степан Иванович. — Ой, не догонишь ты ее, родную. Смотри, куда фронт переместился, давно уже не слышно орудий. Как доберешься к своим?
— Отдохну немного, найду надежных хлопцев — и айда...
Старики посмотрели друг на друга и согласно кивнули головой. У обоих за плечами большая, красиво прожитая жизнь, партийный стаж с первых дней революции. Володя всматривался в их лица, стараясь угадать, о чем думают старики.
— Конечно, было бы неплохо, если бы твои слова сбылись, — включился в разговор отец. — Но разве это единственный выход — пробиваться через линию фронта? Вот мы со Степаном Ивановичем посоветовались и решили, что тебе незачем идти отсюда. В Минске осталось большинство населения. Кроме того, здесь задержались тысячи бойцов и офицеров разбитых частей. Это также армия. Нужно только организовать ее, а вот организация будет зависеть от нас, коммунистов. Ты — журналист, такие люди очень нужны в подпольной работе. Поверь нам...
Володя задумался. Предложение стариков сводило на нет все его планы, созревшие в нем, пока он пешком шел из Белостока, где перед войной проходил производственную практику.
Да, в словах стариков есть свой резон. Жизнь требует, чтоб он стал бойцом подпольной армии большевиков. Невидимой, гибкой, своеобразной армии. Что ж, если так нужно для дела, он готов.
— Мы на это рассчитывали, — довольно сказал Степан Иванович. — Теперь нас уже трое, да и мать можно считать подпольщицей. Вот и четверо. А в подполье четыре бойца — серьезная боевая сила, если они действуют разумно. Давайте понемногу, осторожно изучать людей, привлекать к нашему делу. Только нужно строго соблюдать конспирацию. Это — главное условие нашего успеха. Доверять — только самым надежным. Попадешься — пощады не жди, враг жестокий и опасный.
Жили тогда Заяц и Омельянюки на улице Чернышевского. Тихая, не очень красивая улица. Фашисты отключили ее от электролинии — никто из гитлеровцев здесь не квартировал.
Домик Омельянюков — небольшой, деревянный. В комнате Володи, выходившей окнами во двор, на стене висело большое зеркало, а возле него стояла тумбочка. На ней обычно лежали разные туалетные принадлежности, стоял флакон одеколона.