Но разглядывать некогда было. Глафира Васильевна, взяв Зою за руку, медленно направилась к Театральному проезду. Человек догнал ее:
— Глафира Васильевна? Я — по рекомендации Каплана. Андрей Иванович Подопригора.
И крепко пожал руку.
«Да, фамилия очень подходит тебе...» — подумала Глафира Васильевна, окидывая взглядом могучую, гордую фигуру нового знакомого.
Теперь она могла спокойно рассмотреть его. Виски Андрея Ивановича посеребрила седина. Выразительные серые глаза светились лаской и доброжелательностью. А одежда действительно вызывала удивление и подозрение. Черная сатиновая рубашка с белыми пуговицами, казалось, вот-вот расползется на широченных плечах. Рукава ее едва прикрывали Андрею Ивановичу локти. Темно-серые кортовые брюки спускались только немного ниже колен. Щиколотки были обернуты портянками, заправленными в солдатские ботинки.
Все было с чужого плеча, это мог сказать и ребенок. Не дураки же немцы, чтобы не заметить этого.
— Нам нужно поговорить спокойно, Глафира Васильевна, — сказал Подопригора. — Где мы можем сделать это?
— Зеленый домик за речкой видите? — спросила она.
— Вижу.
— Приходите туда. На втором этаже я живу. Вон мои окна...
— Ждите через час-другой... Если можно, поищите, будьте добры, мне белье. Очень в баню нужно...
— Приходите, приходите...
Кивнув головой, она пошла домой, а он повернул назад.
Часа через два он, как и обещал, пришел к ней. Еще раз поздоровался:
— Добрый день в дом... Давно уж мне не приходилось видеть обычный семейный угол.
— Какая здесь семья! Половина семьи — муж...
Она осеклась. И без того ясно, где теперь мужчины, если их нет дома. И, может, чужая, неизвестная ей женщина, как вот и она сейчас, подбирает ее мужу одежду, которая осталась от мужа-фронтовика.
Она уткнулась в шкаф и выбирала, выбирала сорочки мужа, белье, брюки, складывая все это на стул. А он сидел возле стола, посматривал в окно на улицу и говорил, будто угадав ее невеселые мысли:
— И у меня есть жена, мать, сестры... Они не знают, где я, — наверно, считают, что погиб. И как же теперь известишь. Где-то слезами обливаются...
— А давно вы с ними расстались?
— Перед самым началом войны. Нашу часть как раз перевели из Гомельщины на границу. Жену забрать не успел. Она там служит в военной части.
— И дети с ней?
— Детей у нас нет.
— Так вы из Гомельщины?
— Нет, я киевлянин. Там работал в одной типографии, пока не призвали в армию. Я с тридцать второго года служу. Как видите, я откровенен с вами, ведь Каплан только хорошее говорил о вас.
— Можете не сомневаться, я не подведу. А теперь собирайтесь. Прикиньте, подойдет вам одежда моего мужа? Он тоже рослый, крепкий...