В зарослях малины и смородины попадались уютные тенистые прогалины, где очень хорошо было прятаться, когда играешь в разбойники. Но самые захватывающие игры происходили на руинах и в полуразрушенных подземельях старого, заброшенного монастыря, построенного еще в XII—XIII столетиях. Стоило только перебраться через овраг — и ты уже как бы в средневековье. Кругом — разрушенные дождями и ветрами стены, таинственные уголки, полузасыпанные склепы. А рядом — замок Петра Первого, яхт-клуб. Сколько простора для детской фантазии!
Само собой получилось так, что он стал атаманом среди мальчишек ближайших улиц. Выросший без отца (который вскоре после рождения Сережи вернулся в свою первую семью и ни разу не поинтересовался сыном), без материнских забот и ласки, он чувствовал себя самостоятельным во всех своих поступках и действиях. Все, что он делал, — делал без всякого постороннего влияния, на свой риск и страх. Это ставило Сережу на целую голову выше многих его ровесников и даже старших по летам товарищей.
Только одним мать щедро одаряла мальчика: интересными рассказами о своей подпольной борьбе против царизма, о героических делах его отца-конноармейца. И хотя Сережа никогда не видел своего отца, в представлении мальчика сложился образ славного, смелого, веселого человека, который никогда не жаловался на трудности и в любой момент готов был, блеснув саблей над головой, броситься в атаку на врагов советской власти.
Зная множество разных героических историй, Сережа в своих играх повторял то, о чем так красочно рассказывала ему мать. Как бы его ни поколотили во время игры, сколько бы синяков и шишек ни принес он вечером домой, мать и брат ни разу не слыхали от него жалоб или стона. Он умел терпеть.
Очень любил Сережа ездить километров за тридцать от Воронежа, в лес, который назывался Графское. Вековые дубы и клены поднимались своими могучими кронами в самое небо, а внизу, в тени, даже в сильную жару было прохладно и сыровато. Густо перемешанные острые запахи лесных трав дурманили голову.
С увлечением собирал Сережа грибы и ягоды, наблюдал за тем, как расчетливо, умно строят свое жилье бобры. Жизнь леса очаровывала его.
Учился он хорошо, даже после того, как старший брат переехал к дяде в Ленинград и все заботы по хозяйству легли на Сережины худенькие плечи, — мать по-прежнему домашними делами не занималась. Немецкий язык давался ему особенно легко, он учил его без всякого напряжения.
Общественная работа в школе сильно увлекала Сережу. Дети охотно признавали его авторитет, уважая его самостоятельность, не по возрасту зрелый ум, большую смелость и силу. Четырнадцатилетним мальчуганом он вступил в комсомол, стал пионервожатым.