...Выбрались они утром. Зорик проводил их до городской окраины. Жан и Старик лежали в санях, притулившись друг к другу. Дул северный ветер, на безлюдных, осиротелых улицах кружила метелица. Кабушкин — в кожушке, теплых ватных штанах и новых валенках, — мороз ему не страшен. А на Старике кожух — заплата на заплате. Одно ухо рыжей шапки опустилось, а другое задралось кверху. Да и валенки, видать, прошли не одну сотню верст. И он вынужден был зарыться в сено почти с головой.
— Ты уж лежи, Дед, не ворошись, — говорил ему насмешливо Кабушкин, — плотней прижимайся, буду тебе вместо батареи или печки... А не то привезу в Барановичи ледышку...
— Разве лежа согреешься? — возразил Дед. — Выедем за город — бежать буду, это другое дело. А твоего тепла разве для молодой девчины хватит, да и то в майскую ночь...
— Ну вот и совсем меня охаял... — засмеялся Кабушкин. — Впервые слышу такую оценку...
— Видно, люди стесняются сказать тебе правду, — шутил Старик. — А напрасно. Тогда у тебя, может, больше скромности появится.
До Баранович более ста сорока километров. На машине, конечно, это не расстояние, но на лошади надо немало времени, чтоб добраться. О чем только не передумаешь и не переговоришь за такую дорогу!
Кабушкин рассказывал веселые истории из своей жизни. Слушал его Старик и никак не мог понять, откуда же он родом: то с ним произошло что-то в Калинине, то в Ленинграде, то в Казани.
— Мелешь бог знает что... — сказал Дед недовольно. — Откуда же ты сам?
— Откуда? О, родом я издалека, очень издалека.
— Что это — военная тайна?
— Да нет, но зачем тебе? Ну, из Горького я. Слыхал про такой город на Волге?
— Конечно, слыхал. Но в Горьком такие дурни почитай что не водятся...
Вместо того чтобы разозлиться на Старика, Жан весело захохотал:
— Подловил ты меня, Дед... Один — ноль в твою пользу... Даю тебе слово спортсмена, что ты получишь сдачи...
— Ха, спортсмен... Какой же ты спортсмен?
— Да ведь я в Ленинградском институте физической культуры учился!
— Учился, видать, ты, да недоучился — прогнали за неспособность.
— Меня не очень прогонишь...
Так, в пустой болтовне, коротали они время. Не молчать же все сто сорок километров, как воды в рот набрав. Однако шутки шутками, а дело — делом. Каждый знал, что он обязан смотреть в оба, все замечать и запоминать: откуда черным глазом глядит из снега дот, где широкий противотанковый ров располосовал живое тело белорусской земли, в какой деревне из-за низких крыш торчат стволы танков. Все это нужно было сохранять в памяти или время от времени особыми знаками заносить в маленький блокнотик, лежавший в кармане Жана.