Он останавливается купить кружку пива, подходит поближе посмотреть на петушиный бой.
Он ставит монету на меньшего из петухов, и тот разносит противника в пух и прах; выигранным расплачивается он за свое пиво.
Потом разглядывает минуту-другую представление дефлорирующей труппы, пробует образцы рекламируемых наркотиков, отшивает коричневокожего мужчину в белой рубахе, который пытается угадать его вес. Тут из ближайшей палатки появляется коротышка с близко посаженными темными глазами, подходит к нему, тянет за рукав.
— Да?
Мощно рокочет его голос, кажется, что он исходит из самого центра его тела.
— Судя по экипировке, ты, может быть, проповедник?
— Да, так и есть — нетеистического, внеконфессионального толка.
— Отлично. Не хочешь ли подзаработать? Буквально за несколько минут.
— И что же тебе от меня нужно?
— Тут один тип собирается покончить с собой, а потом его похоронят прямо в палатке. Могила выкопана, все билеты проданы. И публика начинает уже волноваться. Исполнитель не хочет выступать без подобающего религиозного аккомпанемента, а наш проповедник в дупель пьян.
— Ясно. Это обойдется вам в десятку.
— Давай за пять.
— Ищи другого.
— Ну ладно, десять! Пошли! Они уже шикают и топают ногами!
Он заходит в палатку, щурится.
— А вот и проповедник! — возвещает зазывала. — Мы готовы приступить. Как тебя звать-то, папаша?
— Бывает, меня зовут Мадрак.
Распорядитель замирает, оборачивается, глядит на него, нервно облизывает губы.
— Я… я не узнал.
— Ладно, проехали.
— Слушаю, сэр. — Посторонись! Дайте пройти! Осади, говорю!
Толпа расступается. В палатку набилось человек триста. Наверху сверкают огни, ярко освещая огороженный канатами круг голой земли с выкопанной в ней могилой. Насекомые кружатся среди висящей в лучах света пыли. Рядом с зияющей могилой лежит гроб. На крохотном деревянном помосте стоит стул. На стуле сидит человек лет пятидесяти от роду. Его плоское лицо изборождено морщинами, тело тщедушно, глаза чуть навыкате. Из одежды на нем только шорты, густая седая растительность покрывает его грудь, руки, ноги. Он наклоняется вперед и косится на пробирающуюся сквозь толпу пару.
— Все в порядке, Дольмин, — говорит коротышка.
— Моя десятка, — говорит Мадрак.
Коротышка сует ему сложенную банкноту, Мадрак проверяет ее и прячет в бумажник.
Коротышка забирается на помост и улыбается в толпу. Затем сдвигает на затылок свою соломенную шляпу.
— Ну вот, ребята, — начинает он, — все уладилось. Уверен, вы согласитесь, что зрелище стоит того, чтобы его дождаться. Как я уже объявил, этот человек, Дольмин, собирается прямо у вас на глазах покончить с собой. По личным причинам отказывается он от великих надежд и согласился чуть подработать для своей семьи, совершив это на глазах у всех. Представление завершится натуральными похоронами — вот в эту самую землю, на которой вы сейчас стоите. Наверняка давненько не видывал никто из вас настоящей смерти, и скорее всего вовсе никто не видел всамделишных похорон. Итак, попросим же выступить проповедника и мистера Дольмина. Похлопаем им!