В палатке раздаются аплодисменты.
— И последнее замечание. Не подходите слишком близко, хотя мы на всякий случай и подготовились, да и палатка огнеупорна. Итак, мы начинаем!
Он спрыгивает с помоста, и на него взгромождается Мадрак. Он наклоняется над сидящим человеком, в это время рядом со стулом появляется канистра с надписью ГОРЮЧЕЕ.
— Ты уверен, что хочешь пройти этим путем? — спрашивает Мадрак.
— Да.
Он заглядывает человеку в глаза, но зрачки того не расширены, глаза не бегают.
— Почему?.
— Личные причины, Отче. Я бы не хотел в них вдаваться. Отпусти мне, пожалуйста, грехи.
Мадрак кладет руку ему на голову.
— Чему или кому бы ни случилось услышать меня, буде оно заинтересуется или же не заинтересуется тем, что я скажу, приношу я просьбу, если это имеет хоть какое-то значение, чтобы был ты прощен за все, что только мог совершить или не совершить и что нуждается в прощении. Напротив, ежели не прощение, но что-то иное может принести тебе какую-то возможную для тебя после разрушения тела выгоду, прошу я, чтобы это, чем бы оно ни было, было тебе даровано или, что тоже может быть, отнято, дабы обеспечить тебе получение вышеупомянутой выгоды. Прошу я об этом по полному праву, ибо ты выбрал меня посредником между собой и тем, что тобою быть не может, но может оказаться заинтересованным, чтобы ты получил как можно больше того, что можешь от него получить; и, кроме того, на что может некоторым образом повлиять настоящая церемония. Аминь.
— Спасибо, Отче.
— Великолепно! — всхлипывает синекрылая толстуха в первом ряду.
Человек по имени Дольмин поднимает канистру, на которой написано ГОРЮЧЕЕ, отвинчивает крышку, поливает себя содержимым.
— Ни у кого сигаретки не найдется? — спрашивает он, и коротышка протягивает ему сигарету. Дольмин лезет в карман шорт и вытаскивает зажигалку. Тут он делает паузу и глядит на толпу. Кто-то кричит ему:
— Почему ты делаешь это?
Он улыбается и отвечает:
— Общий протест против жизни, наверно так» ведь она же — дурацкая игра, не так ли? Следуйте моему примеру.
И он щелкает зажигалкой. К этому времени Мадрак уже далеко от огороженной площадки.
Сразу за вспышкой на толпу обрушивается волна нестерпимого жара, и единственный вопль, словно раскаленный гвоздь, пронизывает все.
Шестеро, оснащенных огнетушителями подсобников, стоящие рядом, расслабляются, когда видят, что пламя не вырвалось на свободу.
Мадрак сложил руки на посохе и опирается на них подбородком.
Постепенно огонь догорает, и люди в асбестовых рукавицах отправляются на поиски останков. В публике царит тишина. До сих пор еще не было аплодисментов.