Однако, успешно постояв за себя восемнадцать лет, решила Мегра, что пришла пора внести свой вклад в сумму всеобщего дыхания. Чтобы стремиться к бесконечности, нужны двое, и Мегра для своего стремления выбрала цветистую романтику открытого пространства, ярмарки. Жизнь для нее и занятие, и религия, и она намерена во что бы то ни стало служить ей и дальше. Перед ней — месячные каникулы.
Все, что ей осталось сделать, — найти второго.
* * *
То Что Кричит В Ночи возвышает свой голос в тюрьме без решеток. Оно воет, кашляет и лает, лопочет, стенает. Оно заключено в серебряный кокон флуктуирующей энергии, висящий в невидимой паутине силовых линий там, куда никогда не добраться дневному свету.
Принц Который Был Тысячью щекочет его лазерными лучами, окатывает гамма-излучением, пичкает, меняя диапазон, инфра- и ультразвуком.
И оно замолкает, и на какой-то миг Принц поднимает голову от принесенного им с собой оборудования, его зеленые глаза расширяются, уголки тонких губ ползут было кверху — к улыбке, которая им никак не дается.
Оно опять начинает вопить.
Он скрежещет своими молочно-белыми зубами и отбрасывает за спину черный капюшон.
Его волосы — нимб червонного золота в полумраке Места Без Дверей. Он смотрит вверх на почти видимую форму, которая корчится среди света. Так часто проклинал он ее, что его губы сами механически артикулируют все те же слова, которыми всегда сопровождает он свои неудачи.
Ибо десять столетий пытается он убить его, а оно все живет.
Скрестив на груди руки, он опускает голову и исчезает.
Что-то темное кричит среди света, среди ночи.
* * *
Мадрак опрокидывает кубок, в очередной раз наполняя их бокалы.
Врамин поднимает свой, оглядывает широкую эспланаду, раскинувшуюся перед павильоном, осушает бокал.
Мадрак опять подливает.
— Это не жизнь, и это не честно.
— Но ведь ты никогда не поддерживал активно программу.
— Ну и что с того? Мною движет сиюминутное чувство.
— Чувство поэта…
Врамин поглаживает бороду.
— Я не способен на полную преданность чему или кому бы то ни было, — отвечает он.
— Соболезную, бедный Ангел Седьмого Поста.
— Этот титул минул вместе с Постом.
— В изгнании аристократия всегда стремится подчеркнуть соответствующие ее рангу пунктики.
— Взгляни в темноте себе в лицо — что ты увидишь?
— Ничего.
— Совершенно верно.
— Но какая тут связь?
— Темнота.
— Не вижу никакой связи.
— Ну еще бы, жрец-воитель, так и должно быть в темноте.
— Перестань, Врамин, загадывать загадки. В чем дело?
— Почему ты искал меня здесь, на ярмарке?
— У меня с собой последние данные по населению. Я поражен — они, чего никогда не бывало, приближаются к мифической Критической Точке. Не хочешь ли посмотреть?