Многие представители светского общества Петербурга решили, что молодая царица ханжа и скучная особа. Рассказывают, что, заметив однажды среди танцующих на балу во дворце даму с чересчур откровенным декольте, императрица направила к ней одну из своих фрейлин. В ответ на слова: "Мадам, ее императорское величество поручила мне сообщить вам, что в Гессен-Дармштадте такие платья не носят", дама заявила: "Неужели?" и, опустив платье на груди еще ниже, добавила: "Прошу уведомить ее императорское величество, что в России носят именно такие платья".
Набожность недавно обращенной в православие царицы смущала представителей светского общества. Родившись в православии, они находили странным страсть государыни к собиранию редких икон, изучению истории церкви, поездкам по святым местам, беседам о настоятелях монастырей и святых отшельниках. А.А.Вырубова вспоминала: "Императрице не нравилась пустая атмосфера петербургского света, и она все надеялась привить вкус к труду... Она основала "Общество Рукоделия", члены которого, дамы и барышни, обязаны были сработать не менее трех вещей в год для бедных". Но большинство петербургских дам заявляли, что у них нет времени на такие пустяки.
Члены императорской фамилии были недовольны тем, что, по их мнению, молодая царица пытается отдалить их от дворца и государя. Хотя императорская фамилия была многочисленна и, подобно большинству русских семей, разбросана повсюду, члены ее были тесно сплочены. Дяди, тети и двоюродные братья царя привыкли к частым визитам и приглашениям к обеду. Стремясь как можно чаще остаться наедине с молодым супругом, императрица не слишком охотно рассылала такие приглашения. Родственники государя вознегодовали. Великие княгини и княжны, которые сами были царскими сестрами или дочерями, возмутились тем, что какая-то немецкая принцесса пытается лишить их привилегий.
При виде трений между вдовствующей императрицей и молодой государыней, светская чернь радовалась, не скрывая симпатии к Марии Федоровне и вспоминая веселые времена. Однако императрица-мать обычно жила за границей - в Копенгагене, у сестры Александры, ставшей королевой Англии или же во Франции, на Ривьере, в собственной вилле.
По видимому, из-за робости, с детства отличавшей молодую государыню, ей все равно не удалось бы справиться с ролью, какую ей следовало играть. Помимо особенностей натуры Александры Федоровны, существовали и другие обстоятельства, осложнявшие ее положение. Между помолвкой принцессы Дагмары с будущим русским царем и его коронованием протекло семнадцать лет. С Александрой Федоровной это произошло спустя всего лишь месяц. "Молодая императрица, - писал впоследствии "Сандро", - с трудом говорила по-русски. Еще далекая от сложных взаимоотношений придворной жизни, императрица делала ошибки, незначительные сами по себе, но равносильные страшным преступлениям в глазах петербургского высшего света. Это запугало ее и создавало известную натянутость в ее обращении с окружающими". Александре Федоровне, как императрице, трудно было найти себе подруг; дамы не могли запросто навестить ее или пригласить к себе на чашку чая. Сестра царицы, великая княгиня Елизавета Федоровна, которая могла бы перекинуть своего рода мостки между государыней и высшим светом, переехала в Москву. Планы Александры Федоровны устраивать званные обеды нарушались частыми беременностями и длительными пред- и послеродовыми периодами. Роды у нее были трудными, поэтому задолго до них императрица отменяла все приглашения и соблюдала постельный режим. Детей она кормила сама и не любила удаляться от детской.