"Кровавое воскресенье" стало поворотным пунктом в истории России. Оно разрушило вековую веру в единение царя и народа. Когда пули пронзали иконы, хоругви и царские портреты, которые рабочие несли в руках, послышались возгласы: "Царь нам не поможет". А потом стали добавлять: "Выходит, у нас нет больше царя!" Неумелые действия правительства были восприняты за рубежом как жестокая расправа. Рамзай Мак-Дональд, будущий британский премьер-министр, осудил царя, назвав "кровавым" и "обыкновенным убийцей".
Спрятавшийся за границей Гапон опубликовал открытое письмо, в котором громил "Николая Романова, бывшего царя, а ныне душегуба России. Невинная кровь рабочих, их жен и детей навсегда легла между тобой и народом!.. да падет вся пролитая кровь на тебя, вешатель!" Гапон стал подлинным революционером: "Я призываю все социалистические партии придти к немедленному согласию и начать вооруженное восстание против царизма!"
Но репутация Гапона оказалась подмоченной. Руководители партии эсеров [(В их числе полицейские агенты и провокаторы - такие, как Евно Азеф, Пинхус Рутенберг, Борис Савинков и ряд других. Кстати, в отличии от последних, от ближайших товарищей Гапон не скрывал своих сношений с Зубатовым, Плеве и градоначальником.)] были убеждены, что он по-прежнему связан с полицией. Его приговорили к смертной казни, и в апреле 1906 г. Гапона нашли повешенным на заброшенной даче в Озерках.
Узнав о трагедии, государь, находившийся в Царском Селе, был потрясен до глубины души. "Тяжелый день! - записал он вечером того же дня. - В Петербурге произошли серьезные беспорядки вследствие желания рабочих дойти до Зимнего дворца. Войска должны были стрелять в разных местах города, было много убитых и раненых. Господи, как больно и тяжело!" Были спешно созваны министры, и Витте посоветовал царю немедленно заявить во всеуслышание, что он не имеет никакого отношения к расправе, что войска, дескать, начали стрелять без приказа. Не желая порочить армию, Николай II отказался делать это. Чтобы смягчить впечатление от "кровавого воскресенья", генерал-губернатор Трепов отобрал 34 рабочих и доставил из в Царское Село. Царь принял эту "делегацию" и выступил с речью, в которой призывал рабочих помочь армии на фронте и не слушать подстрекателей-революционеров. Когда рабочие вернулись в Петербург, то их на некоторых фабриках, по словам Витте, так встретили, "что они должны были оттуда удалиться".
Государыня была в отчаянии. Через пять дней после "Кровавого воскресенья" она написала сестре, принцессе Виктории Баттенбергской: "Ты понимаешь, какое трудное время мы переживаем. Поистине, время тяжких испытаний. Моему бедному Ники приходиться нести тяжелый крест, но ему не на кого опереться, никто не может ему по-настоящему помочь. У него было столько неприятностей и разочарований, и все-таки он по-прежнему полон отваги и веры в Провидение. Он так много и упорно трудится, но ему не достает "настоящих" людей... Плохие всегда под рукой, остальные же, из ложной скромности, держатся в тени. Мы попытаемся встречаться с новыми людьми, но это сложно. На коленях молю Господа умудрить меня, чтобы я смогла помочь супругу в его тяжком труде...