- На что уставился, крысенок? - Поинтересовался Вомак, и за столиками вокруг воцарилась тишина.
- На нее, - ответил Моррис. Он был напуган, а когда ум его был омрачен, страх обычно хоть немного сдерживал его, но он никогда не мог устоять перед аудиторией.
- Лучше прекрати, - лениво сказал Вомак, давая ему шанс. Вероятнее, Вомак осознавал, что в сравнении с его шестью футами двумя дюймами и двумястами двадцатью фунтами напротив него сидит красногубая сопля на палочке пяти футов семи дюймов роста и весом где-то жалких фунтов ста сорока, и то если в одежде. Возможно, он осознавал и то, что все вокруг - включая его смущенную подружку - видят подобное неравенство.
- Если она не хочет, чтобы на нее смотрели, почему так одевается?
Моррис считал это комплимент (хотя и слишком неуклюжий, это уж точно), но Вомак услышал в нем что-то другое. Он обежал вокруг стола, сжав кулаки. Моррис успел ударить только раз, но удар получился точный, Вомак потом долго с подбитым глазом ходил. Разумеется, после этого он получил свое, и за дело, но тот удар стал для него полным открытием. Если надо, он будет драться! Осознавать это было приятно.
Обоих мальчиков исключили, и в тот же вечер Моррис выслушал от матери двадцатиминутную лекцию о пассивном сопротивлении вместе с едким замечанием о том, что драки в столовой это не тот вид внеклассной деятельности, обычно оставляет благоприятное впечатление у приемной комиссии колледжей.
У нее за спиной его отец приветственно поднял бокал мартини и подмигнул. Это означало, что, хотя Джордж Беллами преимущественно жил под пятой у жены, при определенных обстоятельствах он тоже был способен драться. Однако обычной тактикой старого доброго папаши было бегство, и во втором семестре первого года Морриса в Нортфилд Джорджи-Порджи убежал, бросив семью на произвол судьбы, задержавшись только для того, чтобы подчистить остатки банковского счета семьи Беллами. Сбережений, которыми он хвастался, либо не существовало, либо они накрылись. Анита Беллами осталась с пачкой наличных и непослушным четырнадцатилетним сыном.
После отбытия отца в неизвестные края остались только две ценные вещи. Это документ о номинации на «Пулитцера» за ее книгу, висевший на стене в рамочке. И дом в престижной части Норт Сайда, в котором Моррис вырос. Этот дом не был заложен только потому, что мать категорически отказалась подписывать банковские бумаги, ее муж принес домой, первый и последний раз НЕ поддавшись на его сладкие песни о том, что ему повезло сделать выгодное вложение, и этим никак нельзя пренебречь. Когда он ушел, она продала этот дом, и они переехали на Сикоморовую улицу.