Моррису приходилось слышать такие слова, и на его лице, пожалуй, это отразилось, потому что Энди еще ближе придвинулся к нему. Теперь их носы почти соприкасались. Моррис почувствовал запах «Инглиш Лезер» и подумал: «Вот, значит, одеколон любят гомики. Что-то вроде тайного знака».
— Ты думаешь, они станут меня слушать?
Моррис Беллами, который теперь смотрел на Энди Халлидея другими глазами, ответил, что, вероятно, нет.
Энди выпятил нижнюю губу.
— Ничего, когда-нибудь станут. Да. Когда я заведу свой магазин и клиентуру. Но на это уйдут годы.
— Мы говорили, что будем ждать пять лет.
— Пять? — Энди отрывисто хохотнул и вернулся на свою сторону стола. — За пять лет я, возможно, смогу открыть свой магазин — я уже облюбовал одно место на Лейсмейкер-лейн, там сейчас магазин тканей, не слишком ус-пешный, — но понадобится гораздо больше времени, чтобы найти денежных клиентов и завоевать доверие.
«Слишком много” но “, — подумал Моррис, однако раньше” но “не было».
— Насколько больше?
— Попробуй прийти ко мне с этими тетрадями вначаледвадцать первого века, если они все еще будут в тебя. Даже если бы у меня сейчас был круг знакомых частных коллекционеров, никто, даже наиболее оде-ржимые, и те не притронулись бы к такой опасной вещи.
Моррис некоторое время смотрел на него, онемев. Потом наконец произнес:
— Ничего такого не говорил, когда мы планировали …
Энди схватился обеими руками за голову.
— Мы ничего не планировали! И не пытайся меня ни чего переводить. Никогда! Я знаю тебя, Морри. Ты украл не для того, чтобы продать. По крайней мере, не прочитав. Потом ты, наверное, согласишься показать кое-что из них миру, если цена устроит. Но главное в этом всем — ты просто помешался на этом Джонни Ротстайне.
— Не надо так говорить. — Пульсация в висках усилилась.
— Я буду так говорить, если это правда, а это правда. Ты свихнулся еще на теме Джимми Голда. Это из-за него ты попал в тюрягу.
— Я попал в тюрягу из-за матери. Она, можно сказать, своими руками меня туда засунула.
— Какая разница? Это в прошлом. А сейчас настоящее. Если не произойдет чуда, вскоре жди полицейских. И они придут с ордером на обыск. Если ты эти записки будешь хранить у себя, когда они постучат в двери, считай, что тебе конец.
— С какой стати им ко мне приходить? Нас никто не видел, а мои напарники… — Он подмигнул. — Скажем так, мертвый не выдаст.
— Ты … Что? Убил их? И их убил? — С Энди можно было писать картину бесчеловечного ужаса.
Моррис знал, что говорить этого не стоило, но — забавно, как это «но» время от времени проскакивает — Энди был таким болваном.