– Чего? – небрежно спросил он Смородина, покосившись на сжимавшего в руках пневморужьё боцмана.
– Чубука! – так же коротко огрызнулся Миша, не опускаясь до объяснений перед прислуживающим холопом.
– Пошли прочь! За милостыней – это в церковь.
Гайдук уже собрался захлопнуть перед их носом дверь, но Смородин дёрнул ручку на себя.
– Уйди с дороги! – Он уверенно шагнул через порог. – Я на недоумков время не трачу. Зови старосту!
– А плетей?! – опешил от подобной наглости гайдук. – Да я же тебя запорю! – потянулся он к хлысту вокруг пояса.
– Кто там, Ивон? – услышал Миша знакомый голос Чубука.
Гайдук нехотя посторонился и, сверкнув глазами, указал на Смородина.
– Бродяги, ваша вельможность! Гнать таких взашей, да ещё плетей вдогонку!
– А-а… мастеровые? – удивился показавшийся на вымощенной красным кирпичом дорожке Чубук. – Что же вы тогда так быстро сбежали? Тодор жаловался, что вы даже не заплатили? Нехорошо так поступать. Не по-людски. Как же ещё у вас хватило наглости после этого мне на глаза показываться?
– Ну ты мне ещё расскажи, что такое хорошо и плохо, – ухмыльнулся Миша. – Деньги поищи в карманах у своего Тодора, а сейчас убери эту небритую обезьяну, и поговорим о тебе, а не обо мне.
– Да ты, наглец, никак захотел плетей?! – поперхнулся Чубук. – А ну, Ивон, кликни хлопцев.
– Позвольте, я ему сам всыплю! – встрепенулся Ивон.
– Ты, Чубук, дурак, – беззлобно заметил Смородин. – Ты настолько туп, что позарился на то, что тебе не по зубам. Жадность тебя погубит. Но даже у тебя ещё есть время пораскинуть мозгами, понять, во что ты вляпался, и закончить всё миром. Отдай мне мальчишку, и я тебя прощу.
– Ах, вон оно в чём дело? – засмеялся староста. – Награду захотел? Поздно спохватился – самозванец мой. А вы проваливайте, пока я не кликнул гайдуков, да не спустил с вас живьём шкуру!
– Много их у тебя, гайдуков твоих?
– На вас хватит! – довольно заметил Чубук, словно речь шла об его богатстве. – По десятку на каждого. Так что бегите, пока я не разозлился. Если бы и за вас хоть что-то дали, то сидеть бы и вам в моём подвале. А так, идите своей дорогой, пока я добрый!
– По десять на каждого? – поджав губы, кивнул Смородин. – Много. Это плохо. А вот что Сашок сидит в подвале – это хорошо. Когда я у тебя здесь устрою представление – не пострадает. Крепкий, Чубук, у тебя подвал?
– Что? – брезгливо скривился староста. – Что ты собрался у меня устраивать, оборванец? В подвал ко мне захотел?
Но обрисовать нерадостную перспективу ссоры с обнаглевшим мастеровым Смородину не дал внезапно появившийся Ларион. Он, будто тень, возник за спиной Чубука и молча прислушивался к Мишиным словам.