В течение тех выходных я выслушивал рассказы о трагедии из первых рук: от пострадавших семей, а также от консультантов, работников служб экстренного реагирования и сотрудников школы. (Для защиты их частной жизни я не буду называть имен.) У взрослых, с которыми я беседовал, я не ощутил никакой жажды мести, а только потрясение и глубокую скорбь. Никто не знал ответа на вопрос: «Почему мы?» — и, судя по всему, виновник трагедии не оставил для этого ни единой подсказки.
Уцелевшие дети справлялись с пережитым по-разному. В некоторых пылал гнев. Одна маленькая девочка постоянно рисовала человека с оружием, а затем дырявила рисунки карандашом. У других проявлялись признаки приступов паники и тревоги. Они боялись возвращаться в школу. «А я буду там в безопасности?» — так звучал мучительный вопрос, на который родители пытались ответить своим уцелевшим детям, которые слышали всю трансляцию убийств через школьные громкоговорители, пока сидели, съежившись в шкафах, в соседних классах.
В утро трагедии кто-то позвонил в церковь в Уолнат-Хилл, чтобы сообщить одному из пасторов новость о стрельбе в школе «Сэнди-Хук», которую посещала его восьмилетняя дочь. Он сразу же отправился туда вместе с другим пастором, который уже оповестил консультантов, передав им просьбу приехать и поддержать тех, кто ожидал известий о судьбе своих детей. Родители собрались в пожарной части и общественном центре, расположенных в какой-то сотне метров от начальной школы, которая теперь была огорожена желтой лентой и кишела полицейскими и следователями.
Один из консультантов описал эту картину так: «Мы приехали сразу же, как только нам позвонили. Конечно, мы постоянно слушали новости CNN о том, как разворачивались события на месте стрельбы. Некоторые слухи оказались беспочвенными. Например, брата Адама Лэнзы арестовали по ошибке. Звучали самые противоречивые версии о случившемся. Как бы там ни было, мы понимали, что многие, если не все дети, которые оставались внутри школы, мертвы. Сколько их было? Десять? Восемнадцать? Двадцать? Общее число было неясным. Но, прибыв в пожарную часть, мы поняли, что родители знают еще меньше. Их попросили не слушать новости. Я был потрясен. Об убитых детях знал весь мир, но только не их собственные родители!»
Газета «Уолл-Стрит Джорнал» описала настроение, царившее в пожарной части, как «напряженное смятение». Приезжали всевозможные чиновники, которые объясняли, что не могут разгласить информацию до тех пор, пока не будут точно опознаны жертвы. Не желая впускать родителей внутрь школы, они расспрашивали, как именно были одеты их дети. В то утро большинство мам одевали своих малышей, и власти быстро собрали необходимые им сведения.