Гена широко зевнул и протер слипающиеся глаза. Открыв их снова, он затряс головой, чтобы сбросить сон, и отхлебнул черного кофе из фляжки. Потом неуверенно почесал в затылке — ему показалось, что снаружи что-то изменилось. Что-то такое… неопределенное. Вроде бы стало чуточку темнее, чем раньше. Как будто звезды заволокло тучами. Он немного подумал, а потом пожал плечами — его никогда не волновало, что там делается на небесах.
Разумеется, телохранитель Колобкова даже не подозревал, что судьба «Чайки» и всех ее обитателей только что сделала крутой поворот.
О наблюдательности славян свидетельствует хотя бы тот факт, что они заметили татаро-монгольское иго сразу же, как только оно началось.
Лев Гумилев
— Утро! Утро!
Сергей рефлекторно встал «в коробочку» — когда близнецы так вопили, это означало, что они носятся по коридорам, сшибая всех, кто попадается на пути. Кроме Гены с Валерой, конечно — в них они просто врезались. И Матильды Афанасьевны — та лишь самую малость уступала могучим телохранителям.
— Зубы почистил? — тут же объявилась вышеупомянутая.
— Так точно, Матильда Афанасьевна, — шутливо кивнул Сергей, покидая душевую. «Чайка» предоставляла своим пассажирам такой комфорт, какой не всегда встретишь даже на больших круизных лайнерах.
— Смотри у меня… — подозрительно прищурилась теща шефа. — И чтоб весы мне сегодня же починил, ясно?! А то скажу Петру Ивановичу, чтоб уволил тебя к чертовой матери!
Сергей подумал, что теперь уж точно не будет ничего делать с этими весами. Если эта усатая старуха исполнит свою угрозу, Колобков не уволит Сергея никогда. Более того — вполне реально получить прибавку. Ибо Петр Иванович скорее повесится, чем сделает что-то, что может доставить хотя бы крохотное удовольствие любимой теще.
— Иди жрать, тунеядец! — сумрачно посмотрела на него Матильда Афанасьевна. — Готовишь вам, готовишь, и никакой благодарности…
По крайней мере, один плюс у этой грозной дамы все-таки был — кашеварила она так, что все пальчики облизывали. Зинаида Михайловна даже отговорила мужа нанимать профессионального кока — мол, мама справится гораздо лучше. Все-таки мадам Сбруева большую часть жизни проработала поваром в столовой райкома.
В кают-компании Грюнлау и Света играли в шахматы, Колобков пил «Алкозельцер» и читал книгу (точнее, просто пялился на непонятные буквы — это был все тот же португальский детектив), Гешка и Вадик носились вокруг стола и швыряли друг в друга мандаринами, Валера скромно пил кофе, Петрович ковырялся со злополучными весами.
— Воздух охрененный! — высунулся в иллюминатор Вадик.