Теперь на борту «Чайки» находился слепленный на скорую руку пункт связи, за которым сидел Чертанов, а в зубы всем основным членам экипажа (Петровичу — в клюв) воткнули крохотные блоки приема-передачи. Эту работу выполнил Бальтазар (хотя за ним пришлось присматривать — он все время порывался вырвать пациентам пару-тройку лишних зубов).
— Подходим… — пробормотал Колобков, замедляя ход.
Движители слегка опустились, антигравитационное поле ослабло, расстояние между днищем робоскафа и поверхностью воды уменьшилось. Еще немного, и робоскаф остановился совсем — осталось всего ничего до отвесной скалы. Здесь волны бушевали особенно сильно, яростно колотясь в эту преграду и бессильно откатываясь назад. «Амацумара» слегка качнулась, и Колобков торопливо включил страховочные поля. Воздух слегка замерцал.
— Ну, рогатая, хватайся! — крикнул он.
Стефания уже давно прикрепила к животу нипондус, а к спине — еще один предмет, извлеченный из того же «горба». Толчок, рывок, и вот уже она лишена веса и устремляется в небеса, увлекаемая распрямившейся силовой нитью. Колобков дернул рычаг — перед глазами появилась голографическая схема, демонстрирующая движения нипондуса. Он слегка скорректировал направление, ослабил напор… и из наушника донеслось сварливое:
«Прекрати меня колыхать, смертный! Пододвинь немного вперед, я не дотягиваюсь! Вот… вот… еще чуть-чуть… есть! Схватилась! Можешь выключать!»
Колобков послушно отключил невесомость и втянул отцепившийся нипондус обратно. И сразу же повел «Амацумару» в сторону — туда, где к морю спускалась мраморная лестница, оканчивающаяся великолепными пропилеями [79]. Там размещалось главное святилище Юберальты — юберийского божества морей.
Эта лестница тоже оканчивалась очень крутым спуском — метров на пятнадцать выше уровня воды. И волны колотились не менее яростно, поэтому высадить там десант не смог бы ни один захватчик. Во всяком случае, с местным уровнем техники. Но «Амацумара» могла и не такое…
Стефания, закусив губу, подползла к крохотному оконцу, возле которого ожидающе парил Петрович. Он часто взмахивал крыльями и тяжело дышал, широко раскрыв клюв. Пожилой беркут ужасно устал висеть неподвижно.
— Не грохнешься, девчурка? — сочувственно спросил он.
Чертовка ничего не ответила. Она действительно с огромным трудом удерживалась на гладкой стене — не будь архитектура Юберии слегка трапецеидальной, она бы вообще не смогла тут проползти. Но в конце концов ей все же удалось зацепиться за край амбразуры [80]. Она перебросила себя на другую сторону и вцепилась в решетку обеими руками.