Прошел в свою комнату. Из-за двери сначала доносились голоса телохранителей, что-то тихо обсуждавших между собой, потом все стихло.
Он переоделся в удобный, мягкий халат, прошел в ванную комнату, открыл воду.
Чувствуя, остужающие лицо, шею холодные струи, он вспомнил времена, когда морозными утрами уплывал в ледяной воде чуть ли не к горизонту, пока не краснела кожа и не перехватывало дыхание...
И вдруг тело его омыла сладкая волна тех, полных страстей и неистовства, опасностей и риска лет...
Потом, долго глядя в зеркало, встроенное в стену ванной, и зачесывая назад влажные волосы, всмотрелся в свое лицо, кажущееся в халате неуклюжим тело...
...В глубине глаз виднелся темный путь, ведущий в неприкосновенные, глубинные, тайные уголки...
...Пройдя в комнату, сел перед телевизором, включил его и раскрыл одну из газет, лежащих рядом на столике.
На первой полосе была его фотография на фоне знамени, на развороте его выступление. В первый раз в жизни собственное лицо на фотографии показалось ему бессмысленным... Отбросил газету...
...По телевизору шли новости... Диктор говорила о жертвах трагедии в казарме, затем на экране пошли лица погибших. А потом вдруг на лице диктора появилась какая-то кротость, или это только показалось ему. С едва различимой улыбкой диктор говорила:
- Сейчас вы увидите краткий репортаж со встречи с семьями погибших...
...Репортаж начался с кадров, где он широкими шагами входит в здание... Вот он говорит, не опираясь на трибуну, держится ровно, как перед присягой, за кадром слышался голос диктора.
И тут он вспомнил, о чем думал в ту минуту, когда, еще не увидев Ее, начал говорить о причинах трагедии... Он думал о том, как накануне вынужден был принимать хирурга-академика.
Утомленно думал о выражении вины на лице академика, о его еще не известных ему грехах, о воздухе в зале, где он выступал, о необходимости расследовать эту ужасную трагедию...
... Вот крупным планом его лицо... Затем крупные планы людей, слушающих его. Но они не столько слушали, сколько смотрели на него. Словно разглядывали небывалый экспонат, что-то пытались понять.
... И вдруг ему стало жаль этого человека, который в поселке вдали от города, из полуразрушенного здания театра, растущего среди глины, смотрел на него ясными серыми глазами на ни кого не похожем лице и говорил какой-то частью своего голоса - самого себя... Чего хочет этот человек?..
... В другой части выступления лицо его изменилось...
... Он придвинул кресло поближе, надел очки.
... Лицо его явно изменилось. Глаза напряглись, кожа как будто туго натянулась...