Третий был убит буквально в трех метрах от меня. Я только что вышел из гостиницы и углубился в лабиринт покрытых грязью мостков, которые в этом жалком городишке заменяют тротуары, как вдруг раздались выстрелы. Человек, шедший в нескольких шагах впереди меня, покачнулся – мне даже показалось, что он просто оступился, – затем обернулся ко мне с выражением недоумения на лице и рухнул боком в грязь.
В него стреляли три раза. Две пули угодили в грудь, а третья – в лицо, как раз под левым глазом. Невероятно, но когда я подбежал к нему, он все еще дышал. Тогда я, разумеется, и не думал об этом. Достав из сумки епитрахиль и флакон со святой водой (сколько времени я носил его с собой без дела?), я приступил к соборованию. В толпе никто не возражал. Раненый шевельнулся, захрипел, словно собираясь что-то сказать, – и скончался. Толпа рассеялась прежде, чем унесли тело.
Человек этот был средних лет, с волосами песочного цвета и слегка полноватый. Никаких документов, удостоверяющих личность, у него не оказалось. Не нашлось даже универсальной карточки или комлога. В кармане обнаружили только шесть серебряных монет.
Сам не понимаю почему, но я решил провести рядом с телом весь остаток дня. Доктор, маленький циничный человечек, позволил мне присутствовать при вскрытии. Подозреваю, ему просто хотелось поговорить.
– Вот чего она стоит, – сказал он, вскрывая живот бедняги. Брюшная полость раскрылась, словно розовый ранец; доктор растягивал складки кожи и мускулы и закреплял их, как клапаны палатки.
– Кто это «она»? – спросил я.
– Жизнь, – ответил доктор, снимая кожу с лица трупа, как маску. – Его жизнь. Или ваша. Или моя. – Вокруг рваного отверстия над скулой бело-красные жгуты мышц уже посинели.
– Жизнь стоит большего, – возразил я.
Доктор оторвался от своего мрачного занятия и с улыбкой посмотрел на меня.
– В самом деле? – спросил он. – Ну-ка, ну-ка, и чего же она стоит? – Он поднял сердце несчастного, словно прикидывая на руке его вес. – На рынках Сети, может, и дали бы кое-что за этот товар. Там хватает таких, кто слишком беден, чтобы держать клонированные части тела про запас, но достаточно богат, чтобы умирать всего лишь из-за отсутствия подходящего сердца. Но здесь это просто требуха.
– Нет, это нечто большее, – возразил я, хотя и не был уверен в своей правоте. Я вспомнил похороны Его Святейшества Папы Урбана XV, которые проходили незадолго до моего отъезда с Пасема. Как было принято еще до Хиджры, тело не бальзамировали. Перед тем как положить покойного в простой деревянный гроб, его отнесли в преддверие главной базилики. Помогая Эдуарду и монсеньору Фрею облачать закостеневший труп, я обратил внимание на его кожу, пошедшую коричневыми пятнами, и провалившийся рот.