— Ты отдаешь себе отчет, что ты делаешь, Роберт? — со стоном выкрикнула Джоан, и видно было, какую боль причиняет ей каждый слог. — И кто! Кто? Ты, Роберт Мейтленд! И не просто женатый человек — не просто тот, кто должен быть выше этого — выше всей этой грязи! — но служитель церкви — служитель Божий!
Его гнев был не менее яростен.
— Джоан, это не твое дело!
Но она уже носилась по лабиринту собственного безумия.
— Как ты мог до этого дойти? — изрыгала она. — После всего, что случилось! После всего, что я сделала! — Она в отчаянии ломала руки. — Разве ты не понимаешь, что за это тебя следует вышвырнуть?
— Джоан, я…
— Не понимаешь?
— Я…
— Не понимаешь?
Вопли ее разносились по всему дому.
— И из-за кого — из-за этой девчонки! Ооо, молоко еще на губах не обсохло, а уже туда же; как она тут подмазывалась к твоей жене. „Да, миссис Мейтленд, нет, миссис Мейтленд“. — Лицо ее исказила ярость и злоба. — А сама в это время метила стать второй миссис Мейтленд! Сопливая шлюшка! Блудня, охотница на мужиков, как и ее распрекрасная мамочка Сколько мужиков у нее, кроме тебя, как ты думаешь, простофиля!
В глазах у него потемнело. Он удержал свой разъяренный кулак буквально в сантиметре от лица Джоан.
— Не смей так о ней говорить!
— Ну, давай, давай! — обезумев, выкрикивала она. — Давай, ударь меня! Ты же хотел ударить, так ведь? Хорошая вздрючка, и все в порядке? И ей того надо. Таких мужиков она любит, не ясно, что ли? Грубых, как ее папаша.
— Нет!
— Да, миленький, да! И это она делает из тебя, если ты не настолько потерял голову, чтоб видеть!
— Джоан…
— Что „Джоан, Джоан!“? Я для тебя никто отныне и никем не буду, раз ты выбрал ее Тебе крышка!
Он чувствовал, как снова в нем поднимается волна гнева и собрал все силы, чтобы взять себя в руки и успокоиться.
— Джоан, ты не понимаешь!
— Нет уж, понимаю, еще как понимаю! — Она побагровела и тяжело дышала, лицо и шея пошли безобразными пятнами, но в глазах ее светилось торжество бегуна, который уже видит впереди заветный финиш и победу.
— Я все понимаю — гораздо лучше, чем ты. — Она остановилась на секунду и схватила его за руку; ногти врезались в его кожу. — Если ты сейчас же не бросишь эту маленькую сучку — не прекратишь это сумасшествие — сию минуту! — тебе крышка! Твой брак, твоя карьера — все! Я скажу Клер. Я сообщу епископу и архиепископу. Я доложу Молли Эверард. И скажу мистеру Уилкесу. Хотела бы я посмотреть, как ты будешь служить в Брайтстоуне — или где бы то ни было на этом острове — после всего этого!
Она словно зажала в тиски его сердце, его душу, его достоинство и с наслаждением поворачивала винт.