— Ну, я пошла.
Она встала. Ему не хотелось, чтоб девушка уходила. Слова сорвались с его губ раньше, чем он выстроил их в голове:
— Послушайте, если вы не заняты, я воспользовался бы случаем реабилитировать себя за причиненный вам испуг. Что если нам устроить выходной и просто пошататься по Сиднею? Неплохая мысль, как вы считаете?
Неплохая — совсем неплохая. Он не помнил, когда так славно проводил время за последние годы. Первая остановка, уверял он ее, это сиднейский Зоопарк, где все обитатели острова — коалы, кенгуру и прочие — жили счастливо в условиях, близких к естественным, — к вящему удовольствию юных туристок с другого конца света.
— Или вы не туристка? — осторожно прощупывал он, покупая билеты. — Как вам здесь нравится? Не подумывали о том, чтобы остаться?
— Поживем — увидим.
Та сдержанность, которую она иногда проявляла, равно как и неискоренимое английское произношение, каждый раз напоминали ему, что она здесь чужая. Ему очень хотелось расспросить ее о пареньке, которого он видел в кафе, и еще раз вернуться к той ночи, когда ехал за ней до самого дома, но он побоялся нарушить то хрупкое доверие, которое возникло между ними.
Как только они оказались в зоопарке, она превратилась в обыкновенного ребенка.
— О, я с самого начала хотела сходить сюда, — со счастливым видом оглядывалась она по сторонам.
— А… — Он попытался придать своему голосу оттенок безразличия. — Когда же это было?
— А… — Словно эхо откликнулась она. — Месяцев шесть, а может больше.
— Целых полгода? — Он не чувствовал уверенности в том, что она говорит правду. Но уточнять не стал.
— Эй! — На глаза ей попался указатель. — Здесь, правда, есть панды?
— Сущая правда, — улыбнулся он. — Только очень далеко, на другом конце парка, несколько миль.
— У меня полно времени.
— Отлично.
— А у вас-то есть?
Он взглянул в глубокие, задумчивые, немного настороженные глаза и с трудом сдержал непреоборимое желание взять да обнять ее от всей души.
— Да, есть. — Он подмигнул, как подросток, решивший прогулять школу. — У меня есть время. Все время мира.
Золотистые потоки солнечного света проникали сквозь жалюзи кабинета Меррея Бейлби, создавая теплую, сонливую атмосферу, нарушаемую только спокойным монотонным голосом.
— Думайте, Роберт. Пусть ваш ум плавает, свободно парит. Что вы видите? Что вокруг вас? Откуда это чувство счастья, которое вы не можете объяснить?
Плывет… свободно парит… в ночи, бархатной синей и черной ночи… звезды… конец дивного лета, лучшего лета в моей жизни… затем прикосновение руки…
И луна, и музыка, и ты!