— О… я счастлив… Так счастлив…
— Как счастливы?
— Черт побери, Меррей. — Восклицание Роберта было чем-то средним между стоном отчаяния и воплем негодования. — Вы же мужчина, в конце концов! Неужели я должен вам все это по полочкам раскладывать?
Потом они долго молчали. Роберт лежал на кушетке, как крестоносец на надгробье, совершенно неподвижно, закрыв лицо руками. И только дикое напряжение, о котором вопила каждая клеточка длинного, стройного тела, свидетельствовало о том, что это человек, а не мраморное изваяния.
— Вы знали эту девушку, Алли, — совершенно спокойно произнес наконец Меррей. — Ваше тело и ваши эмоции помнят то, что постарался забыть мозг. Вы знали ее и знали очень хорошо.
Подвергаемая пытке фигура на кушетке задвигалась, отняла руки от лица, но глаза оставались закрытыми.
— Не валяйте дурака, Меррей, что за шутки. Что вы говорите?
— Что я говорю? Что вы эмоционально были близки с ней… и, похоже, физически и сексуально также.
— Но этого не может быть… этого не могло быть…
Язвительно улыбаясь, Меррей вернул Роберту его слова:
— Вы же мужчина, в конце концов, Роберт. Неужели я должен вам все это по полочкам раскладывать?
Роберт был в полном шоке, лицо его побелело и напоминало слоновую кость.
— Но моя прихожанка — и такая юная…
— Как Эмма?
Спокойный вопрос Меррея окончательно вывел его из равновесия.
— Чтоооо?
Меррей склонился над ним.
— Это не дешевый трюк, Роберт, я говорю серьезно. Подумайте над этим. Вы мужчина, мужчина в расцвете лет. Воротничок и сутана скрывают сильное и здоровое тело. Вы не первый готовы потерять голову из-за смазливой молоденькой девочки — особенно если она одинока и, так это или не так, проявляет к вам интерес.
Его охватило отвращение.
— Вы считаете, что я попался на малолетке. О, Бог ты мой!
— Не молчите, Роберт. Разубедите меня, если я ошибаюсь!
— Но это совсем другое. Все совсем не так.
— Не так, как было с Алли?
С Алли…
Как было с Алли…
Почему ему кажется, что он падает? Глубоко вздохнув, он поборол желание подняться и сесть, спустить ноги с кушетки и вернуться к нормальной жизни. Двигайтесь дальше, слышал он негромкий настойчивый голос Меррея, двигайтесь дальше, дальше.
Дальше с Алли. Что это было? Запах, нежный, как сама невинность. Маленькая, крепкая ладонь… Этот незабываемый ливень мягких волос, это совершенно определенно. И глаза… звезды, сияющие над ними… море… падение… море…
Море! Паническое чувство сбило его с ног, словно волна прилива. Он сел и выпрямился, пытаясь сохранить равновесие.
— Меррей, море! — забормотал он. — Море! — Качаясь, он встал с кушетки и тут же вцепился в стол, чтоб удержаться на ногах.