— Сейчас мы начнем обратный отсчет, и сознание вернется, как только я скажу, начинайте считать: десять, девять, восемь. Но теперь, Роберт, когда вы выйдете из-под гипноза, вы не забудете. — Меррей склонился над самым ухом, чтобы быть уверенным, что каждый слог доходит до спящего. — Все, что вы восстановили под гипнозом, вы теперь будете помнить.
С жалким подобием улыбки — только на это и была она теперь способна — Джоан вошла в кабинет Роберта и приблизилась к письменному столу. С чувством удовлетворения она взглянула на записку, приготовленную к его возвращению.
„Преп: Молебен и Освящение, св. Иуда, Брайтстоун. Очень необычное и интересное богослужение, тем более, что его совершает духовное лицо такого ранга, являющееся к тому же и героем этой давней катастрофы на шахте. Все вместе — замечательный „по-человечески интересный“ рассказ для прессы и телевидения, так что надо подготовить пресс-релиз и в ближайшие дни передать в средства массовой информации. Отметь в своей записной книжке, чтобы быть готовым к интервью по выходе сообщения“.
Так. Это сработает. Немножко хорошей и добросердечной рекламы не помешает для возмещения убытков в связи с этой абсурдной демонстрацией у „Алламби“. Ну хоть одно доброе дело.
Есть и второе. Архиепископ и его коллегия полностью простили Роберту тогдашнюю неуместную выходку. Разумеется, обеспокоенность его здоровьем и твердый отказ Роберта воспользоваться случаем и снять с себя часть возложенных на него обязанностей только еще более расположили их в его пользу, и симпатии их вернулись ему сторицей.
И все же Роберт вел себя странно. Что-то у него на уме, но что именно, она никак не могла докопаться. Но пока внешне все тишь да гладь, она готова смотреть на это сквозь пальцы. Главное, чтоб ничего не пронюхала общественность. А в этом плане он сейчас молодчина — комар носа не подточит.
Но, пожалуй, настоящим бальзамом были новости о Поле Эверарде. Допустим, она с самого начала не верила в это досрочное освобождение. Но даже сама возможность освобождения или того хуже — нового следственного дознания, а то и пересмотра дела стоила ей нескольких неприятных минут и не одной бессонной ночи. Ну хоть это теперь можно спокойно выкинуть из списка забот. Словом, тем хуже для него — да только кого это трогает!
Она положила записку на стол и хотела было удалиться, но в этот момент ее внимание привлекла записная книжка Роберта, не официальная, с темно-синей обложкой, которая обычно не покидала его стола, а маленький карманный вариант, который по большей части он носил с собой. Подталкиваемая любопытством, она открыла ее и заглянула в записи на сегодняшний день. В глаза бросилось одно слово: „Меррей“.