3 года
30 недель
5 дней
Наоми недовольна тем, что я уезжаю из города. Она вообще всегда недовольна, когда я уезжаю, потому что София становится печальной, а это, вероятно, делает ее работу сложнее. Она угрюмо провожает меня до палаты Софии.
— Наоми, что-то случилось? — интересуюсь я.
— Не пытайся меня заболтать, — красноречиво ворчит она мне в ответ.
— Мне просто интересно, почему твое лицо прекраснее, чем обычно. Новый крем для кожи вокруг глаз?
— Ты действительно собираешься в Гарвард? — рявкает она. — Ты знаешь, как далеко он находится?!
— В другом штате, полагаю.
— А что насчет Софии? Что она будет делать, когда ты уедешь?
Слова Наоми, словно иглой, пронзают мое сердце. Она, кажется, замечает это, поскольку вздыхает и потирает лоб.
— Прости, Джек. Я… просто она так долго здесь находится, что я невероятно к ней привязалась, а теперь ей предстоит операция, поэтому я очень волнуюсь. Доктор Фенвол говорит, что вероятность пережить такую операцию…
— С ней все будет в порядке, — говорю я. — Она сильная, хоть и не выглядит таковой. Она переживет. Она сможет жить своей жизнью, когда все закончится.
Наоми кивает, затем открывает дверь в палату Софии и ахает. Она пуста. Я подхожу к подоконнику, где все до единой вазы, купленные мной, разбиты. Пол усеян керамическими осколками, острыми и сверкающими, и просто умоляющими наступить и пролить кровь.
— Где она? — стонет Наоми. — Я сказала ей, что ты придешь, и чтобы она оставалась в своей комнате, так я смогла бы проводить тебя сюда, к ней. О нет, о, нет, нет, нет…
— Мы разделимся. Проверь места, в которых она обычно бывает, — говорю я. — Я займусь верхними этажами, а ты проверь нижние. И спроси доктора Фенвола, видел ли он ее.
Наоми кивает, и мы выбегаем из палаты. Поднимаясь по лестнице, я перескакиваю через ступеньку, затем петляю вокруг инвалидных колясок и интернов. Софии нет в столовой, и женщины, накрывающие на стол, говорят, что не видели ее весь день. Комната отдыха практически пуста, а когда я спрашиваю любезную старушку, видела ли она Софию, она отрицательно качает головой. Медсестры, которые работают с Наоми, тоже говорят, что не видели ее. В ванных комнатах также ничего. Наконец, я добираюсь до детского отделения, где Мина с Джеймсом играют в видеоигры. Они поворачиваются ко мне, и Мина улыбается, произнося:
— Привет, Джек! София только что здесь была.
— Куда она пошла?
— Наверх. На крышу, думаю. Хотя нам нельзя там находиться.
Я целую макушку Мины, взъерошиваю волосы Джеймса и выбегаю через дверь. Четыре лестничных пролета оставляют меня запыхавшимся и с болью в боку — почему крыша? София идет туда только когда ей нереально грустно или она в депрессии. Плюс, все эти разбитые вазы? Она обожает эти вазы. Она бы никогда…