Ему уже несколько недель удавалось успешно избегать Биллингсли и его дочь – слугу он встречал только за ужином, а Донин вообще не видел, – но тем не менее он решил не рисковать и убедился в том, что слуга по-прежнему на кухне, затем заглянул в коридоры, нет ли там его дочери, и лишь после этого схватил в своей комнате пижаму и заперся в ванной.
Донин вошла, когда он сидел в ванне.
– Эй! – воскликнул Дэниел.
Он был уверен в том, что запер дверь, и то обстоятельство, что девочка все равно смогла войти, напугало его.
Скинув с себя грязную пижаму, она забралась в ванну.
Дэниел выскочил из ванны, разбрызгивая воду на пол, и, отчаянно призывая на помощь маму и папу, схватил полотенце и попятился назад, стараясь не поскользнуться на мокром полу.
Донин хихикнула.
– Убирайся отсюда! – крикнул ей Дэниел.
– На самом деле ты не хочешь, чтобы я уходила.
Продолжая хихикать, девочка указала на его член, и Дэниел, смутившись, поспешно прикрылся полотенцем. Он ничего не мог с собой поделать: у него произошла эрекция. Вид обнаженной девочки подействовал на него возбуждающе, что еще больше напугало его; он попятился к двери, нащупал ручку и попытался ее нажать.
Дверь была заперта.
Дэниел не хотел поворачиваться спиной к Донин, не знал, что она может сделать, однако у него не было выбора, и он отвернулся.
– Твоя мать не сможет жить, – произнесла у него за спиной девочка.
Дэниел стремительно развернулся.
– Почему?
– Она должна умереть.
Ее тон был таким будничным, что Дэниел перепугался до смерти. Выскочив из ванной, он побежал по длинному коридору. Он хотел забежать к себе в комнату, взять вещи, одеться, но ему было страшно – он боялся, что Донин проникнет туда так же легко, как проникла в ванную, – поэтому Дэниел сбежал вниз по лестнице, все еще прикрываясь полотенцем. Родители оставались за столом, и когда мать удивленно подняла на него взгляд, Дэниел увидел у нее в глазах смесь беспокойства, тревоги и страха. Он залился слезами. Дэниел уже давно не плакал – плачет только малышня, – но сейчас он заплакал, и мать встала и прижала его к себе, а он всхлипывал и повторял:
– Я не хочу, чтобы ты умерла!
– Я не собираюсь умирать, – заверила его мать.
Однако голос ее прозвучал далеко не так твердо, как должен был прозвучать, и Дэниел только расплакался еще сильнее.
Потом ему стало стыдно. Он не понимал, в чем дело – речь шла о гораздо более важных вещах, и тут было не до стыда, – однако испытал именно это чувство, и хотя рассказал родителям, что испугался наверху, в ванной, он не объяснил им, что произошло на самом деле. И все же Дэниел упросил родителей подняться наверх вместе с ним, в надежде на то, что Донин по-прежнему там, и заставил отца обыскать все шкафы у него в спальне и остальные комнаты, выходящие в коридор, и только после этого надел пижаму и, заверив родителей, что с ним все в порядке, отпустил их вниз.