Дэниел оглянулся по сторонам в поисках оружия и увидел торчащую из-под кровати рукоятку своей старой бейсбольной биты. Стоит ли ему попытаться ее схватить? До нее добрых пять шагов. Надо пересечь комнату, наклониться и схватить биту. А что сможет сделать за это время кукла?
Это не имело значения. Оставался только еще один выход: выскочить голым в коридор и попытаться убежать от куклы. Дэниел решительно его отбросил. Нет, бейсбольная бита – единственная его надежда.
К счастью, бита лежала в ногах кровати, под той ее частью, которая была ближе к двери. Схватить ее было трудно, но возможно, и даже если кукла бросится к двери, пока он будет поднимать оружие, у нее не будет времени открыть дверь, и он успеет нанести удар и, если повезет, уничтожить ее, прежде чем она сможет вырваться в коридор.
Но что, если кукла сама нападет на него?
Дэниелу не хотелось даже думать об этом.
Бросив взгляд на темную движущуюся фигурку, он побежал по застеленному ковром полу, наклонился, остро чувствуя уязвимость своих болтающихся гениталий, и, сунув руку под кровать, быстро схватил знакомую рукоятку, обмотанную изолентой, готовясь перейти в атаку.
У него за спиной распахнулась дверь, и Дэниел, стремительно обернувшись, увидел куклу, выбегающую из комнаты. Она издавала тихий свистящий смех, напомнивший ему шуршание половой щетки по паркету.
Дэниел выбежал следом за куклой в коридор. Он был совершенно голым, однако стыд беспокоил его меньше всего. С громким криком Дэниел с силой опустил биту в надежде на то, что кукла не успела уйти далеко и он сможет ее поразить.
Увы.
Продолжая смеяться, фигурка быстро отступила в полумрак коридора, растворяясь на фоне обшивки стен, и исчезла в темноте.
– Проклятье! – выругался вслух Дэниел.
Он поднял взгляд, и ему показалось, что на противоположной стене в неясном полукруге рассеянного лунного света он увидел тень.
Тень девочки.
Донин.
Она манила его.
Дэниел поспешно вернулся к себе в комнату, запер дверь и, хоть он то и дело забывался сном, постарался не спать всю ночь. Тот немногий сон, который ему удалось урвать, был беспокойным и прерывистым. Проснулся Дэниел таким же уставшим, каким был предыдущим вечером.
Он спустился в обеденный зал. Весело улыбнувшись, Биллингсли взял в руку серебряный кофейник.
– Кофе?
Дворецкий накрыл завтрак на огромном столе, и Дэниел, кивком поблагодарив его, сел во главе стола.
Чувствовал он себя дерьмово. Напротив, Биллингсли находился в превосходной форме. Если накануне он подчеркивал зловещую обстановку Дома своим бледным как у покойника лицом, сегодня же оживлял ее своей бьющей через край энергией. Однако эти новообретенные силы не сделали его нисколько привлекательнее, и окрепшее здоровье только усиливало все его отталкивающие черты.