И тотчас же его отдернули назад, через весь дом в Пенсильвании в Дом в Потустороннем Мире.
Все произошло в мгновение ока. Не было никакого полета в пространстве, никакого панорамного вида Восточного Побережья внизу, ни окружающего мрака, сквозь который он пролетал, а только ощущение подобного вакууму всасывания, и в какие-то доли секунды спальня Марго преобразилась в Дом, а Дэниел оказался в Потустороннем Мире, распластанный на полу.
Он вскочил на ноги. Дом, в котором он очутился, был полностью идентичен тому, в который он в свое время попал через дверь кабинета, тому, в котором он увидел свою мать. В нем не было ни стен, ни перегородок, разделяющих отдельные помещения, а только одно огромное пространство, такого цвета, определить который Дэниел не смог. Над ним витали прозрачные души, которые он уже видел прежде, но хотя теперь они показались ему скорее отдельными существами, чем облаками, несомненно, сам он не принадлежал к их числу. Он не мог ни летать, ни парить, и ему пришлось бежать по полу в угол, где его мать, по-прежнему лысая, сидела на лежащем в гнезде яйце.
При его приближении мать улыбнулась.
– Я умер! – воскликнул Дэниел.
Она кивнула.
Свалившись в гнездо, Дэниел обнял мать, и она показалась ему телесной, материальной, и в этом было нечто утешительное.
– Марго осталась вдовой! У Тони больше нет отца!
– Здесь время летит быстро, – ответила мать. – Скоро они присоединятся к тебе.
Твердые ветки, из которых было свито гнездо, больно впивались Дэниелу в бок, но руки матери были нежными и теплыми, а ее улыбка светилась радушием. У него в голове крутился миллион вопросов, Он хотел узнать, где отец, где другие умершие, скопившиеся на протяжении многих столетий, где Бог, где Рай и Ад, ожидает его перевоплощение или же он будет здесь, а может быть, его переведут в какое-нибудь другое место, – но превыше всего было страстное желание отомстить, пылающая потребность добраться до Донин и наказать ее, заставить заплатить за все, что она сделала. Пусть он умер; он не лишился способности испытывать человеческие чувства. И в помине нет умиротворенности, любви и теплого чувства удовлетворенности.
Дэниел испытывал по отношению к этой стерве лютую ненависть.
Он жаждал ее смерти.
– Почему я нахожусь здесь? – спросил он у матери. – Мне именно здесь предстоит провести всю свою… загробную жизнь?
Та достала из гнезда откуда-то справа от себя розу и принялась задумчиво ее жевать.
– Ты по-прежнему остаешься в Доме, – сказала она. – Похоже, он не собирается тебя отпускать.
– Это хорошо или плохо?