– Нет. И ты последняя. Мне нужно довести дело до конца. Разве не понимаешь?
Она пытается переместиться за скамейку, бегло осматриваясь в поисках какого-нибудь тяжелого предмета, но он уже загнал ее в угол. Опыта-то у него прибавилось. Теперь ему ничто не помешает. Он наотмашь бьет девушку кулаком в лицо, так что она падает. Связывает запястья шнуром от наушников, потому что проволоку оставил в Доме. В рот засовывает шарф с головы – заглушить крики. Хотя тут любые крики никто не слышит, она обречена умирать долго. Он все делает скрупулезно, чтобы компенсировать отсутствие удовольствия от происходящего. Вынутые внутренности спиралью укладывает вокруг тела. Вырезает органы и раскладывает их на ее рабочем столе. Табачные листья вставляет в зияющие раны, так что кажется, будто они растут прямо из тела девушки. Пристегивает к халату бейджик «Пигасуса». Вот, пожалуй, и все…
Он долго отмывается в женском туалете, застирывает пятна на куртке и засовывает пропитанную кровью рубашку в мусорку для использованных средств женской гигиены. Натягивает на запачканный кровью пиджак лабораторный халат, пристегивает ее именной бейдж, перевернув обратной стороной, и направляется к выходу.
Время уже четыре часа утра, так что на смену заступил другой охранник. Он стоит за столом и неуверенно говорит в радиоустройство:
– Я же сказал, что проверил в мужском туалете. Просто не понимаю…
– До свидания, – приветливо произносит Харпер, проходя мимо него к дверям.
– До свидания, сэр, – автоматически подняв руку в приветствии, рассеянно отвечает охранник, мысленно отмечая лабораторный халат и бейджик.
Лишь через несколько секунд приходят сомнения: такое позднее время, и вообще мужчина незнакомый. И где, черт побери, Джексон? Через пять часов в полицейском участке эти сомнения перерастут в неопровержимое обвинение. Просматривая запись с камеры наблюдения в фармакологической лаборатории после обнаружения тела молодого биолога, он понимает, что спокойно выпустил из здания ее убийцу.
А наверху в лаборатории, в автомате с мудреным названием, золотой цвет суспензии в пробирках постепенно меняется на голубой.
Ее буйные кудри Дэн замечает сразу. Это и немудрено – даже в толчее и сутолоке зала прибытия. Сразу захотелось обратно в самолет, но поздно: она тоже видит его. Слегка приподнимает руку в вопросительном жесте.
– Я вижу тебя, иду, – бурчит Дэн себе под нос, указывает в сторону движущейся багажной ленты и пальцем очерчивает форму чемодана.
Кирби энергично кивает и начинает пробираться к нему сквозь толпу, обходя женщину в парандже, будто в собственном паланкине с задернутым покрывалом; семью беженцев, старающихся противостоять толкотне и не потеряться; удручающее количество тучных пассажиров. Ему никогда не понять идею о гламурности аэропортов. Если кто-то действительно так считает, значит, он не летал рейсом Миннеаполис – Сент-Пол. Насколько легче ехать автобусом! И вид из окна привлекательнее. Единственное преимущество самолетов заключается, пожалуй, в том, что пассажиры не кидаются друг на друга с удавками, пытаясь преодолеть скуку и недовольство.