— Нужно было позаботиться о твоей одежде вчера вечером, — пробормотала она. — Она всю ночь валялась на полу и теперь, скорее всего, страшно измята.
— Я развесил ее перед камином, — сказал он. — После того как ты уснула.
Джессика бросила на него недобрый взгляд. Что же это такое, в самом деле? Иногда он был невыносимо положительным.
— Конечно, она слегка помялась, — добавил он, — но все равно выглядит довольно прилично. Ты можешь завязать мне галстук?
— О, и еще как туго, — буркнула она.
Марк пожал плечами. Дурное настроение Джессики его ничуть не смутило.
— Да перестань ты беспокоиться. Давай. Предлагаю тебе преломить со мной хлеб.
— Я же сказала…
— Не здесь.
— Ты хочешь позавтракать со мной? При всех? Ты, наверное, сошел с ума.
Его глаза сверкнули, и Джессике тут же захотелось забрать свои слова обратно. Но он ответил вполне ровно и спокойно:
— Я хочу прожить с тобой всю жизнь. При всех. Пожалуйста, не забывай об этом.
Она с трудом представляла себе их совместный завтрак. Сэр Марк, входящий в трактир и спрашивающий чай и копченую селедку? Здесь, в Лондоне, толпа окружит его за считаные минуты. Один только взгляд на его измятую рубашку и спутницу с сомнительной репутацией — и его доброе имя будет погублено. И как только он узнает на собственном опыте, что такое неодобрение общества, он вряд ли будет по-прежнему жаждать соединить с ней свою судьбу.
— В любом случае я не собирался завтракать в общественном месте. У меня на уме есть совсем другая идея. Нечто более… приватное.
— Но слуги…
— Скажут, что моя нареченная невероятно хороша собой и любезна. — Он посмотрел ей в глаза. — Ты ведь умеешь быть любезной, не так ли?
Джессика поморщилась и закрыла лицо руками. Она вела себя отвратительно и невежливо — и только потому, что сэр Марк все еще от нее не отказался. Как странно. Он предвкушал долгий счастливый брак, она — горе и отчаяние.
— Ты совершенно прав, — наконец сказала она. — Я буду чувствовать себя гораздо лучше, когда что-нибудь съем. — В конце концов, наказывать его за то, что он еще не сделал, было действительно несправедливо. — Помоги мне одеться, — попросила она. — А потом я помогу тебе.
Процесс одевания занял слишком много времени — отчасти потому, что Марк оказался сомнительным помощником. Когда Джессика накинула на себя рубашку, он принялся разглаживать ткань у нее на бедрах. А когда она попросила его потуже затянуть корсет, он притянул ее к себе, сжал в объятиях и стал нежно целовать в шею. Его руки в это время ласкали ее грудь. Джессика хотела вырваться, сказать ему, чтобы он поторапливался, но тут его губы накрыли ее рот, и все протесты тут же вылетели у нее из головы. Никакое дурное настроение не могло устоять перед этим нежным долгим поцелуем.