Рука миссис Фарли замерла на полпути к его сюртуку. Она застыла, широко открыв удивленные глаза.
— Так что причина совсем в другом, — продолжил Марк. — Я не собираюсь избегать греха, но, скорее, хочу в нем сознаться.
— Избегать греха? — повторила она.
— Мы с вами уже обсуждали мои грехи, миссис Фарли. Я жаден, ненасытен и себялюбив. И еще кое-что. — Он подался вперед. — Я терпеть не могу делиться.
— Я… Но ведь я не… мы… — До странности смутившись, она отвела взгляд.
— Несмотря на то что я девственник, не желаю делить свои ночные фантазии с кем-нибудь еще.
Она испустила длинный вздох.
— Знаете… в случае с любым другим мужчиной я бы решила, что кто-то только что пригрозил меня соблазнить.
— Хуже. — Он наклонился ниже. — Я только что пригрозил увлечься вами. Подозреваю, что «соблазнить» — понятие вам знакомое.
Легкая улыбка тронула кончики ее губ.
— Сэр Марк, нет нужды пугать мне такими громкими словами, как «увлечься». Обыкновенная человеческая симпатия уже потрясает меня.
Марк выпрямился.
— И еще кое-что, миссис Фарли. — Он вздохнул и подождал, когда она снова с любопытством поднимет на него взгляд. — Красный вам очень к лицу. — С этими словами он удалился.
Джессика подняла сюртук, который лежал рядом с ней, и встряхнула его. Провожая сэра Марка взглядом, она попыталась прийти в себя и привести мысли в порядок.
Ей казалось, что нет ничего легче, чем подтолкнуть нерешительного девственника к действиям. Но в нем не было нерешительности. Он не отрицал своих желаний, своего влечения к ней. И она не знала, как сокрушить такую непоколебимую уверенность в себе.
Да, я хочу тебя, словно бы говорил он, но не собираюсь поддаваться этому порыву.
И это была уже настоящая проблема.
Он смотрел на нее с ожиданием и интересом. Джессика вспомнила его смех и слова: я очень нравлюсь самому себе. Да, это было очевидно — он пребывал в ладу с самим собой. Он нравился себе — и пообещал распространить эту симпатию на нее.
Несмотря ни на что, Джессика не могла не испытывать к нему уважение. Как можно не уважать прямого, честного, открытого человека? Он не прятался за общепринятыми нормами морали и не обвинял в своих ошибках других. Его не пугали собственные желания.
Он был… практически совершенством.
В первый раз за все время Джессике вдруг захотелось, чтобы все это было правдой. Чтобы она действительно была вдовой с чуть скандальной репутацией, вынужденной искать убежища в маленьком провинциальном городке.
Как восхитительно было бы с легким сердцем отдаться флирту, не ощущая никакого гнета, не боясь нищеты, которая вот-вот наступит!