Его синие глаза были так сильно прищурены, но на какое-то мгновенье, они расширились. Затем Шон моргнул и эффект шока исчез. Он подошел ближе ко мне, сокращая дистанцию: - У тебя что, подсознательное стремление к смерти?
Шон раздражал меня сейчас больше, чем что-либо. Его реакция, абсолютное нежелание вести разговор о событиях с его женой так много всего мне говорили, но я все еще определенно не знаю, что произошло. Издав раздраженный звук в глубине горла, я сказала: - Перестань задавать глупые вопросы. Откройся мне полностью или пойдем каждый своей дорогой. – Дура, дура, дура. Откуда это взялось? Я серьезно это сказала?
В этот раз Шон не стал скрывать своего крайнего удивления. С широко распахнутым взглядом он отошел назад и осмотрел меня всю еще раз: - Ты серьезно? Все еще доверяешь мне? Да что, черт возьми, с тобой такое?
- Со мной? Что не так со мной? Серьезно спрашиваешь меня об этом, ты, чокнутый мерзавец? – стукнула ладонями по его груди и толкнула, но он едва сдвинулся с места, - Ты такой лицемер, даже не можешь и слова правды сказать.
Шон крепко схватил меня за запястья. Его дыхание прошлось по лицу, когда он выдохнул мне в ответ: - Тогда просветите меня, Мисс Смит.
Я уставилась на него и затем выпалила: - Ты говоришь мне бежать прочь, что нечего спасать - и ты ничего не можешь мне дать в ответ – но затем, ты вдруг собираешься с духом и говоришь, что я тебе небезразлична. Я не могу уже вернуться туда, откуда мне нет возврата. Люди не восстанавливаются от таких вещей, как эти. Я понимаю это. Ты понимаешь это, поэтому не надо окружать меня своей фальшивой симпатией, потому что это так и есть в сущности, если ты ничего ко мне не чувствуешь, если ты также пуст внутри, как я, если…
И я не успела сделать следующего вдоха, как губы Шона обрушились на мои, заглушая поток слов. Он прижал меня к своей груди и запустил пальцы в волосы, крепко сжимая. Поцелуй был требовательный и всепоглощающий. Он не хотел, чтобы я продолжала. Я говорила те вещи, что он не желал слышать. Я всхлипнула напротив его губ, отвечая на поцелуй, и думая, как далеко я готова зайти. Нет пути назад из этой части ада. Я знала его агонию, он знал мою.
И я понимала, что есть что-то большее в этой истории с его женой, чем Шон говорит, что он скрывает что-то важное, и использует обвинения в убийстве как прикрытие. Я ощущала это всем своим естеством. Там были снимки улыбающейся Аманды Ферро. Рядом с ней, с серьезным выражением лица, стоял Шон. На одной фотографии его рука была обернута вокруг нее, а другая была на ее животе в защитном жесте, когда она сходила с тротуара. Шон заботился о ней и ребенке. Он хотел их. Я знала, он не мог жить с этой потерей. Я вижу это по его лицу, и слышу каждый раз в его голосе. Невыносимая боль блуждает по его венам словно яд, пока он не становится равнодушным и безучастным ко всему окружающему.