Амина прокралась по двору. Она дрожала от страха: вдруг ее заметит Садык. Женщина неслышно открыла калитку, пропустила сына и бесшумно закрыла за собой дверь.
Уже вечерело, и узкий тихий переулок был в тени. Двери дома старого Мослима-Аделя были почти рядом. Амине казалось, что ее стука не слышат, а постучать сильнее она боялась. Наконец во дворе раздался громкий голос старшей внучки Мослима:
— Да входите же, дверь не заперта!.. Эй, вот так чудо! Затворница пришла в гости к соседям! — весело встретила Амину молодая женщина. — Входи, входи, по старой поговорке, с гостем в дом входит бог. Но что с тобой, что случилось, женщина? — прервала свою шутливую речь веселая внучка старого учителя, увидев лицо гостьи.
— Скажи, он дома?
— Он наверху.
Как трудно было подниматься по лестнице. Ступени казались бесконечными…
…Теперь у Амины совсем не осталось сил. Если бы пожар охватил город, все равно она не смогла бы пошевелиться. И произнести одно слово было бы мученьем.
Амина смотрела, как Мослим быстро говорил со своим сыном и как тот поспешно ушел. С запиской куда-то убежала внучка.
Амине было все равно. Она рассказала всю правду, кроме того, как с ней обращался муж. Это не нужно, это ее собственный позор и горе, и никто о них не узнает.
Они остались наедине. Мослим сел рядом с Аминой и погладил ее по голове, нежно и долго. Так только отец умеет коснуться головы дочери и больше никто.
Женщина закрыла лицо руками и начала плакать, тихо, так же тихо, как рассказывала. Она умела плакать тихо. А они были близко, ужасные люди, рядом, за этой стеной. Ей казалось, что вдруг над стеной поднимутся страшные лица Садыка и Сафара. О них женщина не могла забыть ни на минуту.
Когда Амина смогла опять видеть, Мослим держал на руках ее младшего сына. Ребенок ловил старика за седую бороду и смеялся. Амина обняла старшего. Ведь она оставила детей внизу, кто-то привел их сюда. Амина чувствовала, как дрожит тело сына, прижавшегося к ней.
— Дети освежают взгляд, — ласково сказал Мослим. — Дети возвышают душу женщины и мужчины, дети дают нам вечную жизнь. У тебя два сына, Амина, в них твое счастье.
— Это его дети. Он отец моих детей, — одними губами шепнула Амина.
Хотя и не было звука слов, но мудрый Мослим понял горькую и страшную жалобу матери.
— Нет, ты ошибаешься. Ты в заблуждении, дитя мое, — уверенно возразил он. — Дети принадлежат народу. Ты дочь народа, народ отец твоих детей, он поможет тебе воспитать их. Они вырастут, будут достойными людьми и твоим утешением. А у того человека, о котором ты думаешь, не было и нет детей!