На опушке лесной − цветы грёзы, вспыхнув, сияют, звенят, − девочка, оранжевы губы её, сжаты колени в потоке света, льющемся с лугов, наготу осеняют, пронзают, скрывают травы, радуги, море.
Дамы кружàтся на террасах у моря; инфанты и великанши, чернокожие красавицы в медно-зелёный одетые мох, драгоценные камни на оттаявшем дрожат чернозёме цветников и садов, − юные матери, старшие сёстры, их взгляды полны дальних странствий, султанши, принцесс сумасбродны наряды и властны шаги, чужестранки и те, кто страдает безмолвно.
Какая скука – час «милого тела «и «милого сердца «!
Там, где розы растут − там она, малютка, мертва − юная мама, она умерла, сходит с крыльца. − скрипит по песку коляска кузена. – младший брат(он в Индии!) − там, к закату лицом, на лугу среди гвоздик. − Стариков схоронили рядом за крепостной стеной, поросшей левкоем.
Дом генерала в осаде листвы золотой. Семейство на юге. – Дорóгой заката дойдёшь до корчмы опустевшей. Зáмок продают; ставни сняли, − кюре, вероятно, унёс ключ от церкви, − сторожки вкруг парка безлюдны. Ограды так высоки – лишь шумные кроны видишь над ними. Впрочем, там и смотреть-то не на что.
Луга к деревням подступают – там не поют петухи, в кузницах тихо. Не работает шлюз. О, придорожные могилы, заброшенные мельницы, острова и стога!
Волшебные гудели цветы. Склоны качали его. Сказочной красоты животные сновали вокруг. Грозовые тучи собирались над волнуемым морем горячих, вечность льющихся слёз.
Есть птица в лесу – заслышав её, вы стоите, краснея.
Есть часы – они никогда не звонят.
Есть нора – там белые копошатся зверьки.
Есть собор, он клонится дóлу и озеро устремлённое ввысь.
Есть повозка, брошенная в лесу, или вот она вниз по дорожке, вся в лентах, проносится мимо.
Есть шайка бродяг-комедьянтов в костюмах своих шутовских – меж стволов их фигуры видны на дороге лесной.
Есть, наконец, тот, кто прогонит тебя, когда ты голоден и мучим жаждой.
Я святой, на террасе молящийся, − мирно пасутся стада повсюду до Палестинского моря.
Я учёный в сумрачном кресле. В окно библиотеки хлещет дождь, ветки стучат.
Я путник, по дороге бредущий в лесу низкорослом; шум от шлюзов мои заглушает шаги. Я часами смотрю, как печально полощет закат своё золотое бельё.
Я охотно стал бы ребёнком, забытым на пирсе далеко выступающем в море, или слугой, что идёт по аллее, лбом касаясь небес.
С трудом проходимые тропы. Невысокие эти холмы покрываются дроком. Ни ветерка. Как далеко птицы и родники! Продвигаясь вперёд, вскоре, наверно, придёшь на край света.
Кто бы мне сдал, наконец, эту могилу, всю белую от извёстки, с надгробья рельефными строчками, − поглубже под землёй.