– Вы серьезно? – остановился участковый.
– Володя, это я для образности тебе говорю, чтобы ты настроился на то, что тут можно найти, а чего тут не должно быть.
В молчании они спустились на самое дно карьера. Здесь глубина была не такая, как в основном. Видимо, не успели выйти на нужные глубины разработки, а может, и жила закончилась. Хрустя камнями под подошвами сапог, Гуров подошел к воронке и стал разглядывать ее, засунув руки в карманы. Чебриков, не понимая, смотрел то на Гурова, то на воронку, то по сторонам.
– Ничего не смущает, Володя?
– Думаете, что воронка от взрыва маловата? – попытался угадать мысли шефа участковый.
– Маловата, – вздохнул Лев. – И ведь что показательно, возразить нечего, и оснований кидаться всех хватать и арестовывать у нас тоже нет. А если сторож и сам не знал, сколько тут тротила взрывали? Ну, допустим, знал он, что такой объем хранится. А кто ему докладывал, что все взорвали и что какую-то часть не вывезли? И под ногами у нас скала. Воронка от такого количества на рыхлой земле была бы другой. Позвонить бы да уточнить у руководства компании-разработчика карьера, да связи у нас нет. И опять приходится все решать самим, Володя…
– Ситуация, – глубокомысленно поддакнул участковый. – И что будем делать?
– То, что можем в этой ситуации. Обойдем планомерно все вокруг в поисках… чего-нибудь.
– А чего будем искать? Я несколько потерял мысль ваших рассуждений, Лев Иванович.
– Не знаю, Володя, – недовольно поморщился сыщик. – Много непонятного, много неприятного, даже трупы у нас есть. Но нет главного – связующего звена. Пока все, что мы имеем, – это набор фактов. Так что давай искать новые факты в надежде, что они и послужат связующим звеном. Любые!
Гуров откровенно кривил душой, когда говорил, что не имеет связующего звена. Он не хотел путать и даже пугать молодого участкового. Да и озвучивать предварительные выводы, когда сам окончательно не уверен, он не любил. Версия – она и в Африке версия. С Крячко он бы поделился версией, гипотезами, с генералом Орловым поделился бы, они профессионалы, схватили бы все на лету. А Чебриков настолько уверился в гений московского полковника, что перестал думать самостоятельно, ходит следом, как на привязи, и смотрит в рот. Инициативу он утратил полностью. Но попрекать его этим не стоит, и тем более не стоит подталкивать к инициативе в данной ситуации, может наломать дров в два счета. А ситуация такова, что ошибаться уже нельзя. Что-то черное, мрачное и зловещее замаячило.
– Бумага, Лев Иванович, – позвал Чебриков, подняв с земли какой-то клочок. – И даже не обгоревшая.