— За кого воевал?
— За всех, — хмыкнул Русич.
— За всех — это правильно. Дураки воюют просто так. Умный воюет за деньги. Нет денег — нет война.
— Хорошо хоть платили? — поинтересовался Влад.
— За работу. БТР убил — платят много. Солдат убил — платят так себе. Офицер убил — платят нормально. Война. Выгодно.
— Это верно…
— Рустам хорошо тебе платит? — как бы невзначай бросил молодой чеченец.
— Иногда неплохо… Чаще — так себе.
— Рустам жадный… Ты сильный. В тебе воин виден. Сейчас мы с братом отлежимся, тогда поехали с нами Чечня.
— В горах воевать?
— Зачем в горах? Кто сейчас в горах воюет? Дома живешь. Хорошо кушаешь. Днем спишь. Ночью свиней режешь…
— Свиней?
— Которые в военной форме…
— И много заработать можно?
— Как работать будешь. — В голосе молодого чеченца зазвучали зазывные нотки — как в рекламе памперсов. — Ты воин. Мину, фугас класть можешь. Стрелять умеешь. Кроме того, ты русский, в форму тебя оденешь — от солдата не отличишь. Не то что мы… Денег много получишь. Богатый будешь.
— Денег… Каких? Фальшивых?
— Зачем фальшивых? Имам Абдулмуслимов получил от правоверных из Аравии мало-мало много денег.
— Значит, фугасы класть, — усмехнулся Влад.
— Не просто фугас класть. Фугас мальчишка положит… Специальная операция! — многозначительно произнес молодой чеченец важное слово.
— Почти уговорил…
— Рустам мало-мало платит. Абдулмуслимов щедрый. И никогда фальшивый доллар не дает. Его за это уважают. Кого хочешь спроси.
— Спрошу…
Чеченец удовлетворенно крякнул, решив, что доброе начало важному делу положено. Заполучить такого бойца — здоровенного, с кошачьей грацией в движениях, выдающей человека серьезной подготовки — это ли не удача! И еще приятно подложить свинью Рустаму, которого не любят за жадность, хитрость и пренебрежение обычаями.
— Скоро они там? — Влад посмотрел на часы.
— Приедут. — Молодой чеченец снова принялся ворошить угли. — Сиди. Чай пей. Разве плохо?
Проникнуть на чеченскую базу в Ногинском районе удалось без труда. Рустаму стоило только бросить негромко и властно:
— Это свои.
И металлические ворота отворились.
Место для двухэтажного кирпичного дома было выбрано с таким расчетом, чтобы не мозолить людям глаза и в случае опасности иметь путь отступления к раскинувшемуся на многие километры лесу, перемежаемому болотами. В поселке в это время было совсем немного жителей. Дымились трубы в парочке домов, горело несколько окон. В основном домишки были бревенчатые, убогие. На пригорке виднелась полуразрушенная церковь с обломанной, как карандаш, колокольней. Над ней вились вороны.