Гильзы еще не звякнули о камни, а Сябитов уже рухнул назад в свое укрытие. С противным визгом отрикошетили, ударившись в скалу, пули над его головой, а рука уже рванула гранату из кармашка, вторую. Через секунду они уже летели по дуге за спины двух последних боевиков. Сябитов, прикрываясь камнями, броском преодолел расстояние в несколько метров. Раздались взрывы, за которыми последовали и крики.
Расчет был простым. С точки зрения нападавших, если те поняли, что он был один, десантник должен был, отстреливаясь, отходить назад, прикрываясь естественным укрытием. То, что он сейчас бросился в обратную сторону, вряд ли кто из врагов ожидал. Последние двое, в которых он бросил гранату, скорее всего были выведены из строя. Один — наверняка. С учетом тех, кто нарвался на растяжки, убито или ранено было уже около девяти человек. Значит, противников оставалось от трех до шести. Если не забросают гранатами, то все не так уж и плохо, подумал Сябитов.
Неожиданно поднялась стрельба. Несколько коротких очередей, в ответ которым ударили длинные и беспорядочные, удивили десантника. Слишком знакомый расчетливо-экономичный стиль стрельбы. Прежде чем Сябитов успел облегченно вздохнуть, раздался густой бас Клыка — Леши Зубова:
— Выползай, Татар! Папа пришел, хулиганов прогнал.
Сябитов поднялся на ноги, отряхивая колени. Капитан Зубов обходил поле боя, положив автомат на плечо стволом вверх. Дима Пятницын стоял чуть позади и поводил стволом автомата из стороны в сторону, не опуская его от плеча.
— Вы откуда тут взялись? — удивился Сябитов. — Я только во вкус вошел.
— Тебя же одного ни на миг оставить нельзя, — шутливо проворчал Зубов. — Чего стоишь, иди раненых ищи. Расстрелялся тут направо-налево, допросить некого!
Раненых оказалось немного. Один хрипел с пробитой грудью, захлебываясь кровью, еще один корчился с пулей в кишечнике. Их положили рядом друг с другом. Наконец нашли боевика с пробитыми пулями правым плечом и рукой, и еще одного с касательным ранением головы. Пока Сябитов приводил двух последних в чувство, делая уколы, Зубов стоял, возвышаясь над пленными как скала, сложив руки на груди. Наконец раненые осмысленно стали озираться по сторонам. К своему ужасу, они увидели троих русских и тела своих собратьев вокруг.
— Ты первый, — приказал Зубов, ткнув стволом «Стечкина» в сторону раненного в плечо. — Кто вас сюда послал и зачем?
Раненый, одуревший от неожиданности и боли, зашипел и, брызгая слюной, обрушил на русского град проклятий и угроз. Не изменив скучающего выражения лица, Зубов отвел ствол пистолета чуть в сторону и выстрелил в голову одного из тяжелораненых, прекратив его мучения. Капитан хорошо знал, что такое выражение лица действует лучше всего. То, что человек может тебя убить, словно выполняя скучную и нудную работу, — это очень страшно, это как принять смерть от бездушной машины. Другое дело, когда тебя убивают из ненависти. Тогда жертва сама распаляется такой же ненавистью; это почти как схватка, как бой, в котором один из противников погибает. В этом случае присутствует какой-то элемент единоборства. Но вот когда тебя убивают просто так, не выдерживают нервы у самых хладнокровных.