Поднял и закружил… я ажно роту открыла. Правда, вспомнила, где стою, и закрыла. А то мало ли… ишшо муха залетит, и что тогда? Небось, перед царицею муху сплевывать не будешь.
А Межена на Кирея вовсе не озлилася, засмеялася и пальчиком легонько погрозила.
— Все никак не повзрослеешь…
Была она сегодня такою, как в тот раз, царицею, в платье малахитовом с рукавами отрезными до самое земли. И перехвачены те рукава шнуром золотым, а платье каменьями шито густенько, но и без каменьев шитье предивно.
И птицы туточки.
И гады всякие.
И еще цветы чудесные. На один энтот наряд глядеть можно — не наглядишься.
Волосы царицыны в косу плетены.
А на голове шапочка махонькая да с сеточкою на норманскую манеру. По-за сеточкою энтой лицо навроде как видать, а все одно в тени.
— Повзрослел уже. — Кирей царицу отпустил и руку подал, на которую она оперлась. — Жениться вот надумал… невесту подыскал…
И ко мне, значится, царицу подвел.
А она глядит… прямо так глядит, и мнится, что видит наскрозь, хотя ж и нет у ней костяного глазу. Собственные ясные. И неудобственно мне, а ну как увижу в них то, чего видеть не полагается… и не объяснишь же опосля, что дар это такой, от деда доставшийся.
Казнят.
Аль просто на месте зарубят.
Вона, высятся за царицею рынды-истуканы, да не с дубинками, но с бердышами.
— Что ж, мальчик мой… жениться и повзрослеть — разные вещи… но надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
Сказала и на Кирея глянула, а он покраснел вдруг.
Экое диво!
И мнится, что вовсе не о женитьбе этой царица говорила, а об чем — им двоим ведомо.
— Знаю. — Он ажно набычился.
— Хорошо. — Межена улыбнулась светлою ласковой улыбкой. — Тогда идем, расскажешь мне, как прошла сегодняшняя встреча… а невеста твоя пусть здесь обождет.
И рученькою махнула.
— Посиди, девонька, с моими боярынями, порукодельничай, чтоб тоскливо не было…
Ой, чуется, не до рукоделия мне будет, а тоска так вовсе не грозит. Сидят боярыни по лавкам, насупились, глядят недобро… да только разве будешь царице перечить?
Вздохнула я.
Сказала себе, что, может, Божена даст, и не побьют, коль сами знатного рода и этикетам ученые. А если бить вздумают, то и я найду, чем ответить.
— Как скажете, царица-матушка. — Я поклонилася, не по книге, а как бабка учила, поясным поклоном.
И пошла на лавку.
Вона, местечко пустое рядом с царицыным крестлицем имеется, аккурат как для меня сбереженное. Царица же в мой бок и не глянула. Шла она, опираясь на руку Кирееву, а он, к голове ее склонившись, сказывал о чем-то…
— Куда лезешь? — зашипела круглолицая боярыня сквозь сомкнутые губы.