Дядька Панас у нас человек с норовом, про то все ведают. Ходить тихий-тихий, а после как скажеть, то хоть ты из себя вывернися, а все одно по евоному будет. От бабоньки нашие и притихли.
Алевтина же детей от лавок погнала. Нечего им на погань всякую глядеть.
— А у меня хата незапертая, — пожалилась Валюхинская невестка. — Сундуки…
— От дура, — Панасиха сплюнула да плевок спешне растерла, пока старостиха ей за этакую вольность не высказалася, — коль им корова не надобна, то твое наряды и подавне… куда им красоваться?
Кто-то хихикнул…
Тренькнули гусли… и люд потянулся к столам, сообразивши, что ничегошеньки нового туточки не будет. Кто-то еще плакал, кто-то смеялся, да чересчур уж громко, чтоб поверить в этакое веселье. Кто-то говорил, быстро, точно опасаясь, что перебьют.
А я…
Держала щит.
И чуяла, как поднимается по ту его сторону туман.
— Видишь? — шепотом спросил Арей.
Как не видеть… идет по пустым дорогам, крадется нечто, чему названия не ведаю… и оно огромно, страшно, обло и зевло, сказывал жрец.
Стоглазо.
Многозевно.
— Нехорошо, — тихо сказал Ильюшка, руки разминая. — А стрельцы и вправду…
— Должны подойти… в лесу стояли…
А леса ныне снежные.
И тропы занесло.
И ночь такая, что хочешь аль нет, да заплутаешь… только нам и остается, что надежда да молитва Божинина.
— Это боярыня, да?
— Не знаю… похоже на то…
Арей вглядывался в туман, в молочные воды его, да без кисельных берегов. А туман оный, разумный и злой, выдернутый чужою волей из сна вековечного, глядел на Арея.
— Умеешь ты, Зослава, неприятности находить. — Лойко почесался о косяк. — Вот… я, конечно, мечтал о героической смерти, но не так же ж скоро!
— Так не умирай, — огрызнулась.
Страшно.
Я ведь чую ту тварь… и голод ее, утолить который она не способна, даже если сожрет всех в Барсуках, старых и молодых, людей и скотину, птицу до последнего куренка… и не спасут от нее стрельцы царевы. Их она тоже поглотит да порадуется тому живому теплу, которое мигом истает в ледяной ея утробе.
— Так постараюсь. — Лойко потер переносицу. — Пойдем, что ли… выпьем, раз уж такое дело… сожрем чего… все не на голодное брюхо помирать. На голодное оно как-то обидней, что ли…
ГЛАВА 54,
где приходят стрельцы, а ночь отступает
Сели-то, как прежде, только тесней.
Гляжу… небось, не поверили Арею. Может, оно и хотели бы, но чужой он в наших краях… или не в том дело, а в ином. Люди тоже чуют то, жуткое, что к деревне ползет. Медленно так, да только от него не уйти, не скрыться, хоть бы и оседлать того чудо-коня, которого Кирею подарили.
Да и куда побежишь?