— Не поверят.
— Может, да только пока проверять будут… туда путь, обратне… и магики поедут не из последних, а те, что в Акадэмии останутся…
Она и вправду говорила, что видела. И от каждого слова страшно становилося.
— …разве всем им верить можно? Вот и случится беда-несчастие… погибнуть ваши царевичи… да и вы, касатики… некому упредить царицу будет об опасности… там, глядишь, и у нее, сердешное, от этаких известий душенька треснет да и вытечет вся. А телу без души жизни не будет…
Ольха сунула палец в икру, поковыряла, и на миг почудилося мне, что вовсе это не икра, а яйцы мушиные, до того мерзотно сделалося, не ведаю, как не опозорила всех.
— Царь же давно здоровьем слаб, отойдет на радость многим. И посядут бояре судить да рядить, кому на царствие идти… конечно, не срядятся, потому как кажному охота буде на трон сести. Смута начнется… а там и азары подоспеют. Оне-то в силе… поведет их словом кагана молодой Кеншо-авар… и захлестнет волна азарская Росское царствие, умоет кровью людей простых. Многие тогда в землю полягут, а еще больше — в полон уйдут. Исчезнут вовсе земли росские, но станут азарскою вотчиною… вот что случится.
Она глаза открыла.
Пустые.
Черные.
И будто бы сама ноченька скрозь них на меня глядит, спрашивает, на что я готова за ради земли родное? Остаться в клятой деревне?
— Я же вас выведу тропами летними, заговоренными. К утрецу у столицы будете. Голубей пошлете, упредите обозников… да и все переменится. Две девки — разве высокая цена за спасение всех земель Росских?
У кого спросила?
Ильюшка голову повесил. Лойко тож в кружку пустую глядит, будто выглядывает, правду ли Ольха поведала. И хочется ей верить, и не хочется.
И страшно.
— Нет, — сказал Арей, поднимаясь.
— Ты чужак, — Ольха усмехнулась, — не тебе решать…
— Нет. — Лойко покачал головой и Станьку приобнял. — Не бойся, мышка, никому я тебя не отдам… обещал ведь…
— Нет, — тихо произнес Илья. — Спасибо, бабушка, что позволили нам за полог заглянуть, только… матушка моя, пусть продлятся дни ее, заповедывала мне черными путями ходить. Не приведут они, говаривала, туда, куда надобно, а ежели и приведут, то не на счастие.
Думала я, теперь-то уж точно разозлится старуха, а она с лавочки поднялась, с кряхтением, тяжко, да только старосту, что помогать кинулся, рученькою остановила. Обошла Старая Ольха и скамью, и стол праздничный, передо мною остановилася.
И вот диво, она мне и до плеча-то не достанет, а глядит… будто бы сверху вниз глядит, как давече глядела царица.
— А ты, девка, что скажешь? — И в глазах ее ярких видится мне все сказанное.