Лойко только свою нареченную покрепче прижал, по голове гладит, шепчет чегой-то… от же ж… и не скажешь так, что боярин столбовой, посадников сын… приличным человеком оказался.
Бабка моя только рукою отмахнулась, мол, повидала она в жизни всякого, от тьмы смердючей точно бегать не станет. И я не буду, только Арея за руку взяла, так оно мне поспокойней буде.
…а следом покатился, полетел огненный шквал.
— Стоять!
Ежели б не крик Ареев, не устояла б, побегла б… а тут только колени и ослабли.
— Смотри. Снег не плавится.
Но шкворчит.
А и вправду не плавится… даже парок не идет… и как-то разом страх и ушел. Пламя-то красивое вышло, рудое, что шкура лисья, с переливами. Долетело до нас, щита не заметивши, облизнуло да и сгинуло.
— Знаешь. — В голосе Лойко бодрости поубавилось. — А вот… как бы это выразиться… если нас и дальше так от пугать станут, то я и испугаться могу!
Я кивнула.
Темень была… огонь был…
— Скажи спасибо, что иллюзии двухмерные… поставил бы полный разворот, мы бы сами без огня поджарились. — Арей не глядел ни на меня, ни на Лойко.
— Это как? — Ильюшка и ныне не упустил случая любопытствие проявить.
— А так… одной силой разума. Причем нашего.
— Как-то это… не оптимистичненько…
— Увы… а если оптимизм нужен, то есть два повода для радости…
Пламя еще трепыхалось под ногами, да выглядело до того ненастоящим, что, верно, и дите малое не обманулося б.
— Четырехмерные иллюзии не каждому магистру под силу. Это первое. А второе, и двухмерные такого размаха выматывают безмерно. Так что, сколь бы ни был силен наш приятель, долго он так не продержится…
Арей тихо добавил:
— А пока пугает… пусть пугает. Наше время. Потянем.
Оно и верно.
Только надежда таяла. Была она зыбкою, что первый ледок на осенних лужах… и вправду, получил ли некромантус послание магическое?
Сумел ли передать?
И коль сумел, поверили ли ему стрелецкие сотни?
А если поверили, то… выступить — дело небыстрое, как мне отец сказывал. Да еще и добраться надобно… отселева до деревеньки той двадцать верст без малого, да если по лесам, по дорогам заснеженным.
Успеют ли?
Не ведаю.
Стою и гляжу в белесый туман, что по-над осинничком протянулся. А тот колышется, то приподнимет крупяное брюхо над обглоданными ветвями, то вновь разляжется, растечется… голоден он.
И зол.
Опутан чужою волей, которая велит держаться на месте.
И не велит трогать людишек, что так близки… подгорная тварь слушает их, изредка тянет призрачные лапы, норовя зацепить, пугнуть холодком, и тает, слушая, как сбиваются с ритма человеческие сердца.
Ей обещали добычу.
Скоро.