И его действительно не стало, когда за дело взялась репетитор Татьяна Никитична из института, куда мне и надлежало поступать – на ее факультет, в ее группу. Если раньше французский худо-бедно изливался из меня лишь сюсюкающими и шепелявыми словами, всегда казавшимися немного недоделанными, то теперь он переполнял меня и разве что не лился из ушей.
Татьяна Никитична действовала на меня магически: во время занятий я замирала, как кролик перед удавом, впадала в отчаяние от двигавшейся слишком медленно часовой стрелки и оживала лишь спустя шестьдесят минут, когда близилось время прощания. Широко открывая рот и четко произнося звуки, она смотрела на меня, как белый лебедь на утенка, гадкость которого сглаживала лишь почасовая оплата. Когда она чихала или сморкалась, я с надеждой ждала, что на этот раз репетитор точно пожалуется на здоровье и отменит следующую встречу.
За год она не заболела ни разу.
Вторник и пятница стали черными днями календаря, готовиться к которым я начинала в понедельник и четверг. Оставшиеся три дня, свободные от штудий, были посвящены подготовке к выпускным экзаменам, а за ними неотвратимо маячил факультет иностранных языков, поступление на который осложнялось зачатками борьбы с коррупцией – первым опытом введения анонимного тестирования абитуриентов.
Сообщив эту новость, Татьяна Никитична не повела и бровью, только добавила:
– Теперь, Маша, займемся синтаксисом. Во французском языке он имеет свои особенности, в школах этого не проходят.
Еще месяц ушел на зубрежку правил до тех пор, пока не стало известно, что гвоздем экзаменационного тестирования станет предложение с небольшой грамматической ошибкой: в его начале будет стоять деепричастный оборот, требующий запятой, которая и покажет, кто есть кто при подведении итогов.
Манкировать запятой – значило пустить псу под хвост потраченные родителями деньги. Поставить – оказаться учителем французского языка в городе, где явление настоящего живого француза стало бы культурной сенсацией.
Я поставила запятую.
Вместе со мной ее поставила сидевшая рядом девочка Оля. Я подружилась с ней на подготовительных курсах, которые посещала «для прикрытия». У нее были способности к языкам и огромное желание поступить, но не было и не могло быть не предусмотренного школьной программой сакрального знания французского синтаксиса.
Хотя почему же не могло?..
Напустив на себя важность Татьяны Никитичны, я туманно намекнула на секретный пунктик в грядущем задании, о который предстояло разбить лбы львиной доле абитуриентов – во французскую группу каждый год набирали лишь десять человек.