Но он затих, посидел еще чуть-чуть, а потом поднял голову. Я ожидала увидеть слезы и гнев в его глазах, готова была к ненависти и обличениям, но ничего этакого не было. Глаза были сухи, спокойны, а в самой их глубине, словно рыбка на дне озера, плескалась усмешка.
– А что, малютка моя Николь? – спросил он самым приветливым тоном. – Как ты думаешь, как поведет себя отец, когда я расскажу ему, кем стала его любимая невинная доченька? Настолько невинная, что даже лицо прикрыла вуалью, лишь бы ее не поганили мужские взгляды, пока она ухаживает за больным отцом… мечтая, чтобы он поскорей отдал богу душу, а она получила бы вожделенное наследство…
Я отпрянула, словно он плюнул в меня. Он и в самом деле плюнул мне в самое сердце!
– А ты? – проговорила я с нескрываемым презрением. – Ты зачем явился в родной дом после пяти лет, в течение которых и носа сюда не показывал? Ты-то помнишь, чего ты хотел? Тебе нужны были деньги. Зачем?
Я думала, он возмутится, но он только чуть расширил глаза в мимолетном приступе удивления, а потом расхохотался:
– Итак, ты все знаешь, моя милая сестричка? И, судя по твоим пылающим праведным гневом глазам, готова раскрыть мою тайну перед всеми желающими? Например, перед отцом… Ну так зря будешь стараться. Тебе он не поверит. Решит, что ты оговариваешь меня, лишь бы я не прорвался к денежкам. А вот то, что ты не девица, сможет установить любая повитуха. Я-то знаю наверняка, ведь сам и лишил тебя невинности!
И тут я не выдержала, начала хохотать. Нет, ну просто не могла удержаться! Страх, желание прекратить кошмарную сцену любой ценой, презрение к святоше, которого я только что жалела и перед которым только что готова была пасть на колени, чтобы покаяться, – все смешалось.
Ох как взбеленился Себастьян, с какой ненавистью уставился на меня…
– Посмотрим, кто будет смеяться последним! Посмотрим!
Он вскочил, схватил меня за руки и начал трясти, сжимая мои кисти так, что я не выдержала и завизжала от боли.
– Пусти! – крикнула я. – Ты сломаешь мне руки!
– Я готов придушить тебя! – выкрикивал он с бессмысленным выражением лица. – Придушить!
– Конечно, готов! – крикнула я. – Чтобы отец никогда не узнал о том, как ты насиловал свою сестру на ступеньках собора и называл ее Мари, воображая, что обладаешь самой Богоматерью! Я проститутка, да, но ты – святотатец, для которого во всем мире существует только одно: деньги!
Он замер. Я кое-как выдернула руки из тисков его пальцев. Увидев синяки на своих запястьях, всхлипнула от жалости к себе и в отместку вонзила ногти в запястья Себастьяна: