Ваши слова звучат очень логично, – скучным голосом проговорил доктор, – но все же я должен сообщить о случившемся префекту полиции.
– Да уж как хотите, – кивнула я. – Если думаете, что это необходимо, то сообщайте. Только, умоляю, прежде подумайте хорошенько – и не высказывайте при нем домыслов, которые могут быть для меня оскорбительны и даже губительны. Вы ведь знаете, что такое дурная слава. Одно ваше неосторожное слово – и я погибла, поистине погибла. Сплетни, оговоры…
Он пожал плечами:
– Я вовсе не склонен к оговорам, мадемуазель Николь. Все теперь будет зависеть от следствия. Я сейчас иду к префекту. А вам советую поискать ключ от комнаты в карманах вашего брата. Если он найдется здесь – хорошо, отлично. Но если он исчез, тогда подтвердится моя версия об убийстве. О предумышленном убийстве!
Он ушел, и я осталась одна возле тела Себастьяна.
Я смотрела на него – и жалела, мучительно жалела, что так все сложилось. Мы с этим мужчиной не должны были родиться братом и сестрой. Нет, не должны были! Вот уж воистину – «Смертного рок у тебя, а желанье твое не для смертных».
Я склонилась над ним, поправила подушку, провела руками по его телу.
Прощай, прощай…
Что-то шелохнулось сзади.
Простите, мадемуазель, – раздался испуганный голос Барбары. Так, значит, она уже рассталась со своим разносчиком? – Извольте скорей отправиться в комнату вашего батюшки.
Потом послышался какой-то странный звук.
Я обернулась. Оказывается, Барбара рыдала!
– Что случилось? – спросила я. Почему-то мои губы двигались с трудом, словно оледенели.
– Ваш батюшка… мсье Жерарди… – Она несколько раз осенила себя торопливым и неуклюжим крестным знамением. – Он только что скончался!
Я покачнулась, ноги не держали меня. Я точно упала бы, если бы не знала, что могу упасть только на кровать и тогда окажусь лежащей рядом с мертвым Себастьяном.
С мертвым братом и любовником!
Ужас отрезвил меня.
– Что произошло? – с трудом нашла я силы пролепетать. – Мой отец ведь был жив несколько минут назад. Что же случилось?
– А все мадам Мишю… – давясь слезами, вымолвила Барбара. – Она старая курица, все кудахтала и кудахтала: бедный мсье Себастьян, такой молодой, такой красивый… Так, причитая, она и ввалилась в спальню вашего батюшки, а господин нотариус возьми да спроси…
– Господин нотариус? – повторила я недоумевающе.
– Ну да, мадемуазель, нотариус Пастер, вы его знаете.
Конечно, я знала мэтра Пастера, он занимался бумагами отца и держал у себя его завещание. Какая сила принесла его сегодня? Зачем? Неужели отец так расчувствовался при виде вернувшегося блудного (вот уж воистину так!) сына, что решил немедленно вернуть ему и свое расположение, и свои деньги? Или Себастьян успел, успел-таки оговорить меня в глазах отца, прежде чем смерть встала между ним и мной?