Во сне его преследовал свет, проникал сквозь веки, щекотал ноздри все тем же ароматом липы, чаруя и наполняя душу спокойствием.
Свет на секунду угас, а потом пропал, превратившись в холод и темноту.
Клант, ничего не понимая, размежил веки и вгляделся в потолок, словно там его ждали ответы на вопросы.
— Клант!
Так до конца и не проснувшись, киашьяр посмотрел в сторону, фокусируя взгляд на легарде, живописно раскинувшейся на краю постели.
— Миноя? Что ты здесь забыла? — спросил Клант, в его голосе сквозила мягкость, хотя во взгляде не было и тени радости.
— Тебя? — игриво проворковала девушка, плавно садясь, так чтобы от легарда не ускользнул ни один изгиб точеного тела цвета фарфора, едва прикрытого тончайшей тканью ночной рубашки.
— Я тебе не звал, — легард перевернулся на бок, спиной к Миное.
Девушка обиженно вскрикнула и впилась в плечо киашьяра острыми коготками:
— Как ты смеешь?!
Клант медленно выдохнул и досчитал до трех, давая Миное возможность опомниться, но легарда и не подумала остановиться, пропищав недовольное:
— Я дочь лорда!
— И жена лорда, — напомнил Клант, садясь и отцепляя от себя руки легарды.
Девушка попыталась вновь напасть на киашьяра, прижаться или взобраться на колени, заглядывая в глаза.
— Миноя! — осадил девушку Клант.
— Ты не имеешь права меня бросить вот так! — крикнула легарда и ударила его острым кулачком в грудь. — Все было хорошо.
— Да, ты скрасила мою ночь дважды три месяца назад. И я не помню, чтобы мы о чем‑то договаривались.
— Ты меня опозорил, — не позволила сбить себя Миноя.
— Это ты не по адресу, дорогая, — съязвил киашьяр. — Кто там был первым, после твоего драгоценного муженька?.. Мне всех назвать?
Хлесткая пощечина не стерла усмешки с лица Кланта, даже не разозлила. Блондин без слов скрутил брыкающуюся легарду и выставил за дверь, милостиво выкинув несколькими секундами позже туда и халат. Девушка еще несколько минут что‑то кричала в коридоре, но киашьяр не собирался вслушиваться в эти вопли, накрывшись с головой одеялом.
* * *
Выводы обо всем произошедшем, конечно же, напрашивались не какие‑то, а очень определенные, но я заставила себя не думать: ни о том, почему так желает нашей смерти Эфрон; ни о том, кем он является на самом деле; ни даже о том, что из всего этого выйдет и как нам спасти свои не очень драгоценные, но чем‑то весьма дорогие шкуры.
Карр, хоть и ввязался в историю на равне со мной, вряд ли до конца понимал, что именно происходит. В его взгляде я читала вопросы, как в книге, но сокурсник не озвучивал их, будто приняв правила игры. Пока меня радовало хотя бы то, что трое не слишком приятных Изгнанных более не угрожают спокойствию княжеств.