Доктор обезоруживающе улыбнулся Елизавете Викентьевне, слабый отсвет его улыбки достался и Муре, на которую вежливый доктор перевел взгляд.
– Вижу, вы здоровы и благополучны, – продолжил он, – и Брунгильда Николаевна, надеюсь, в здравии?
– Она в консерватории, – пояснила Елизавета Викентьевна, – она так расстроилась, что из-за пожара не состоялся намеченный на вечер концерт. Следующая благотворительная акция – послезавтра. Я понимаю, это смешно, но начинаю бояться – не сгорит ли и зал Общества поощрения художников?
– А как поживает ваш английский гость? Здоров ли?
– Ой, доктор! – воскликнула Мура. – Вы же ничего не знаете! Оказывается, Чарльз в воскресенье упал у себя в гостиничном номере и напоролся на нож, который, к несчастью, держал в руке. У него резаная рана справа, на ребрах. Но он не растерялся, сам нашел врача и получил первую помощь.
– Так вот почему он не пошел в театр, – догадался доктор. И, глядя в недоумении на Муру, спросил: – Но почему он ссылался на боль в животе? Я бы не стал прописывать ему пурген, но он так красочно описывал симптомы. Зачем раненому слабительное? Не понимаю... Удобно ли мне навестить его, как вы думаете? – Клим Кириллович посмотрел на супругу профессора.
– Мистер Стрейсноу предпочитает самостоятельно решать свои проблемы, – вздохнула Елизавета Викентьевна, – у англичан свои причуды.
– А мы были в Екатерингофе, – доложила Климу Кирилловичу Мура, – встретили там и Дмитрия Андреевича Формозова.
– Устанавливал в Екатерингофском дворце портрет императора Петра кисти Романа Закряжного? – Губы доктора Коровкина дрогнули в иронической усмешке. – У этого молодого человека не в порядке нервы. Будьте с ним осторожнее.
– Там есть прижизненные изображения Петра Великого, – примирительно пояснила Мура. – И его вещи. И даже карта на стене висит, возле которой он экзаменовал по географии своих генералов.
– Ты говорила, доченька, что эта карта научной ценности не имеет, – отозвалась Елизавета Викентьевна.
– Карта петровского времени – большая ценность, – усомнился доктор.
– Видите ли, Клим Кириллович, – после тяжелого вздоха призналась Мура, – карта сделана руками Евдокии Лопухиной, супруги Петра. Там с географией все напутано. Север с югом поменялись местами. А у реки Амур обозначено место, где был Александр Македонский. Да вдобавок еще великий полководец закопал там пищаль.
– Погодите, погодите, – прервал ее доктор, – что-то в этом роде говорила мне княгиня Татищева два дня назад... В ее архивах имеется какой-то документ, в котором написано, что Александр Македонский закопал пищаль... А вот где – не помню. Может быть, и вблизи Амура.