— Среди нас нет никого, кто бы сидел под столом кардинала и запоминал его словечки! — ответили ей.
— Кот, кот! — воскликнул Вуатюр. — Нужно похитить и допросить одного из кардинальских котов. Эти маленькие демоны все запоминают!
— Так одного, говорят, уже украли?..
— Он разболтает все тайны его преосвященства!..
— Нет! Если это демон, который служит кардиналу, то…
— Если это демон на посылках, как же он позволил себя украсть?..
Нинон посреди этой веселой суматохи чувствовала себя как в раю. А вот де Голль — как на пороге ада. Он понимал, что образованные молодые люди, аристократы и чиновники, шутят. Но знал он также, как при малейшем намеке на запах серы шелуха образованности слетает и остается перепуганное существо, готовое поверить в любой бред.
Полгода назад был сожжен на костре священник Урбен Грандье, обвиненный в колдовстве и в сношениях с дьяволом. Судьи, выносившие приговор, и свидетели обвинения наверняка были неглупыми людьми, умевшими на досуге пошутить на самые разные темы. Острословие господ могло в итоге обернуться бунтом вообразившего Бог весть что простонародья.
Леди Карлайл, удобно расположившись на небольшой софе между двух окон, с интересом наблюдала за тем, как де Голль молчит и хмурится. В гостиной мадемуазель де Ланкло она не видела господ, которые могли бы пригодиться лорду Элфинстоуну. По крайней мере, пока не видела. Решив сделать ставку на мадам де Комбале, Люси прекрасно понимала, что и другие возможности грех упускать. Но здешняя молодежь была слишком далеко и от короля, и от кардинала.
Неожиданно входная дверь отворилась, и молодой герцог де Меркер пропустил вперед Катрин де Бордо. Она вошла, опустив голову, так что мелкие светлые локоны, завитые от висков, упали ей на щеки. Герцог же, наоборот, расправил плечи и задрал нос, желая выглядеть победителем — не менее, как добрый король Генрих, торжественно вступающий в покоренный им Париж.
Анри вскочил.
Обстановка ему благоприятствовала — можно попытаться объясниться. Леди Карлайл отошла на другой конец гостиной и не смогла бы, вольно или невольно, изобразить его подругу. Герцог де Меркер сразу ввязался в разговор о кардинальских максимах и предположил, что ежели судить по строчкам, то у самого кардинала их уже наберется тысячу раз по шесть, стало быть…
— Молчите, герцог, молчите! — приказала Нинон.
— Но раз он себя считает честным человеком!..
— Если он честный человек, то он никак не может считать себя честным человеком!..
Анри не заметил, кто завязал новый спор — о логических умопостроениях. Кто-то вспомнил парадокс Эпименида: «Один критянин сказал, что все критяне лжецы», кто-то возразил, что это парадокс философа мегарской школы Эвбулида, и пошло-поехало!..