Чтобы хоть как-то развлечься, де Голль достал пачку листков с мадригалами и попытался проникнуться духом поэзии. Однако все эти «кудрявые ветерки», «ангелы сердца» и «цветы души» скоро совершенно перемешались в голове бедного лейтенанта, он не мог взять в толк, для чего ему передали эти вирши. Но больше заняться было нечем.
Он в восьмой раз перечитывал мадригалы, когда в гостиной наконец появилась хозяйка дома. Она вышла к гостю в домашнем платье и чепчике, а ведь так принимают только давних друзей.
— Сидите, месье, — вяло махнула она рукой вскочившему Анри. — Вы ведь лейтенант де Голль?
— Анри Гийом де Голль, к вашим услугам, миледи.
Люси Карлайл со стоном схватилась за лоб обеими руками.
— Уильямс! — крикнула она. — Немедленно свари мне шоколад, как ты умеешь! Две чашки, Уильямс!.. Может быть, горячий шоколад спасет меня… — добавила почти шепотом и в изнеможении оперлась одной рукой о стол.
Это лакомство привезла в Париж Анна Австрийская. В Испании, где росла будущая королева Франции, к шоколаду уже привыкли, парижане тоже быстро распробовали диковинку. А Люси пристрастилась к нему, когда сопровождала лорда Карлайла в бытность его посланником при французском дворе. Тогда он и лорд Холланд вели переговоры о браке Карла Стюарта и сестры французского короля Генриетты. В той же поездке случилась странная история с кормилицей Уильямс — почтенная женщина, вынянчившая Люси, едва не обвенчалась с каким-то испанским голодранцем. Голодранца, конечно, из Парижа быстренько убрали, но на память о бурном романе расстроенной Уильямс остался особый рецепт горячего шоколада. Помимо сахара, ванили и мускатного ореха несостоявшийся жених добавлял в напиток крошечное, на кончике ножа, количество молотого красного перца и утверждал, что якобы так в давние времена шоколад готовили в Америке.
— Три чашки, Уильямс! — снова воззвала Люси и страдальчески посмотрела на лейтенанта. — Вы ведь не откажетесь от горячего шоколада, месье?
— Не откажусь, миледи. — Де Голль тоже был наслышан о вкусном напитке, однако попробовать его до сих пор не доводилось. В трактирах лакомство не подавали, а в светские салоны и на торжественные приемы лейтенант не был вхож, да особо и не стремился, стесняясь своих армейских манер.
— Тогда пересядьте сюда.
В руках Анри по-прежнему держал листки с мадригалами. Он положил их на стол, и Люси сразу же схватила верхний лист.
— Прелестно, прелестно!.. — пробормотала она. — Месье, да вы истинный поэт!
— Это не мои стихи, миледи, — честно признался де Голль. И тут англичанка впервые взглянула ему прямо в глаза.