Однако задание отца Жозефа следовало выполнять, даже с риском наслушаться глупостей и гадостей.
Как и предупреждала Люси, в спальне, где маркиза принимала гостей, было прохладно. Анри не удержался и, кланяясь, посмотрел на подол платья хозяйки. Подол чуть задрался, и он увидел пресловутый мешок из медвежьей шкуры.
Пока леди Карлайл объясняла маркизе де Рамбуйе, кто такой де Голль, и без зазрения совести восторгалась его мадригалами, новоявленный поэт исподлобья разглядывал многочисленных гостей. Кое-кого он встречал в Пале-Кардиналь: узнал по портрету поэта Венсана Вуатюра, ответил улыбкой на улыбку Жану Ротру. Но пока ни в ком лейтенант не увидел сходства с хриплым демоном из «Шустрого кролика». Гости же, слушая Люси, молчали. Оставалось ждать, пока они заговорят, желательно — не все разом, а по очереди.
Однако заговорить пришлось самому де Голлю.
Правильно сделала графиня, что заставила его несколько раз прочитать вслух мадригалы — да не просто, а с чувством, с волнением в голосе. Поняв, что в исполнении гвардейского лейтенанта лучше всего прозвучали бы счета за овес, сено и починку конской сбруи, Люси догадалась спросить, видел ли он на спектаклях «Бургундского отеля» актера Бельроза. Анри припомнил, что видел его пару раз в пасторалях, где красавчик исполнял роли трогательных пастушков. Помогло. И теперь де Голль по мере сил пытался копировать актера.
Мадам де Рамбуйе — немолодая, темноволосая, крупного сложения, но еще красивая дама — немедля пожелала услышать мадригалы. И она их услышала, правда, немного удивившись тому, что поэт читает по бумажке.
— Не знал, что вы еще и сочинитель, де Голль! — восхищенно воскликнул Ротру. — А мадригалы действительно хороши. Не правда ли, госпожа Артенис?
«Артенис» было анаграммой имени Катрин де Вивон, иначе к ней в салоне и не обращались, за глаза добавляя к нему «несравненная».
— Да, я получила истинное удовольствие, — ответила маркиза своим непередаваемым контральто, приводившим многих ее гостей мужеского пола в щенячий восторг, — а вы, месье де Марсийак?
Анри с любопытством посмотрел на молодого человека, стройного, с точеным смуглым лицом, с огромными черными глазами, который двигался с изяществом аристократа и вельможи бог весть в каком поколении. Этого юношу де Голль видел раньше всего раза два. Франсуа VI, сын герцога де Ларошфуко, носил почетный титул принца де Марсийак. Он редко бывал при дворе, тем более — в Пале-Кардиналь, потому что открыто признавался в своей нелюбви к Ришелье. Ходили слухи, что на него положила глаз главная интриганка двора — де Шеврёз.