— Не может такого быть.
— Вот и может такое быть, — показывает черноволосая свои редкие зубы.
— Откуда ты узнала?
— А зимой, помнишь?.. — прыснула она.
— Что зимой?
— Помнишь, как спускался на корыте с холма?..
Теперь мы начинаем смеяться оба, хотя мне не очень приятно вспоминать, чем закончился тот спуск. Но этого уже девочка не знает.
— Я тогда подумала: смелый ты!
— А чего же, — не знаю, что сказать, хотя и приятно становится от похвалы: нашелся-таки хоть один человек, который не осудил меня за тот спуск.
— Хочешь земляники? — протягивает мне полное лукошко, посередине скрепленное прутиком.
Кто бы не хотел полакомиться ягодами, но не подходит парню брать их у девочки, и я равнодушно говорю:
— Нет, не хочу.
— Бери, я еще наберу. Здесь ее много.
Тогда я сбиваю в лукошке верхушку и высыпаю ягоды в рот.
— Правда, вкусные?
— Вкусные. — Наконец пускаю самопасом в лес лошадь. — А как тебя зовут?
— Любой.
— И что ты здесь делаешь?
— За пасекой присматриваю.
— Сама?
— Сама-одна, — посеревшие губы девушки погрустнели, а бровки стали такими, как будто кто-то начал нанизывать их изнутри.
— А где же твои родители?
— Мать дома возятся, а отец пошли на закладку дома. Наверное, поздно придут за мной.
— А ты не видела, что за женщина недавно в лес пошла? — машу рукой на тот край загородки.
— В цветастом платке?
— В цветастом.
— Это моя тетя Василина, — сразу прояснилось лицо Любы. — Она так хорошо умеет петь и выводить. А дядя поедом ест ее за песни, чтобы не манила людей на голос.
— Вот как! — Опять отплыла от меня сказка, и стало жалко тетю Василину, которую угнетает вреднючий дядька. Лучше бы она была этим настоящим летом, что идет по земле и творит свои чудеса.
— Ты не хочешь посмотреть на наш курень? — трогает меня за рукав Люба.
— А что там есть?
— Ничего такого, но мне славно, а вечером уютно. Ты ягоды приехал рвать?
— Откуда ты знаешь? — удивляюсь я.
— Знаю, — таинственно говорит девушка. — Кто-то мне в лесу шепнул на это ухо.
— Кто же тебе шепнул на это ухо?
Мои слова смыли таинственность с лица Любы, и она, не выдержав игры, весело фыркнула:
— Марьяна сказала. Она вчера у нас рвала попу черешни и замолвила перед папом словечко за тебя. Правда, она славная?
— Очень славная, — соглашаюсь я.
— А видел, как она вышивает красиво?
— Видел.
— Она как-то у нас немного вышивала, и не девичью, а мальчуковую сорочку. Пожалуй, у нее уже есть молодой.
— И это может быть, — говорю я немного с сожалением, потому что жалко будет, если кто-то заберет Марьяну и я ее больше не увижу.
— А у нас дома есть козленок, — девушке все хочется рассказать мне. — Папа зимой нашел его с перебитой ножкой.