Властные нотки в его голосе взволновали ее. Йола позволила маркизу провести ее через вестибюль и усадить в карету.
Не в силах скрыть свое смущение, Йола спросила:
— Почему вы сказали, что в «Английском кафе» меня никто не увидит?
— Потому что мы ужинаем с вами в отдельном кабинете, — ответил маркиз. — Я распорядился, чтобы нам там подали ужин, тем более что мы его заслужили после весьма неприятного обеда.
— Напротив, было очень забавно! — воскликнула Йола.
— Полагаю, все, что мы с вами делаем, можно назвать забавой, — ответил маркиз. — Однако это слово может означать сотни других вещей, которых я раньше не знал и не чувствовал.
Ей было понятно, что он хочет сказать, и, немного помолчав, она ответила:
— Мне все кажется таким чудесным, наверное, потому, что мне все внове. Я ведь уже говорила вам, что я всего лишь деревенская мышка и раньше никогда не бывала в Париже.
— Я имею в виду не выставку и не достопримечательности, — возразил маркиз. — Я говорю о чувствах, Йола. Вы заставили меня почувствовать то, чего я раньше никогда не испытывал.
— Вы в этом уверены?
— Еще как уверен! — с жаром воскликнул маркиз.
Вскоре они подъехали к «Английскому кафе». Здесь маркиз повел ее по крутой лестнице в отдельный кабинет, который назывался «Мариво». Хотя маркиз не сообщил этого Йоле, он также был известен как le cabinet des femmes du monde[9] — им часто пользовались светские дамы, приезжавшие сюда инкогнито со своими любовниками.
Небольшая комната была прекрасно обставлена, и, глядя на украшенный цветами стол, накрытый на двоих, Йола вновь ощутила восторг. Ей льстило, что маркиз желает поужинать с ней наедине.
Официант открыл бутылку шампанского, которая стояла на столе в ведерке со льдом. Маркиз снял с плеч Йолы шаль и, положив ее на спинку стула, сказал:
— Я еще ни разу не видел вас в белом.
— Вам нравится? — робко спросила Йола.
— Мне нравится все, что вы носите. Более того, я уверен, что нет такого цвета радуги, который бы не был вам к лицу. — Немного помолчав, он задумчиво произнес: — Сегодня вы кажетесь совсем юной девушкой, стоящей на пороге жизни и не имеющей ни малейшего понятия о том, что ждет ее впереди, однако переполненной радостью бытия.
В его голосе не было привычной насмешки. Маркиз говорил совершенно серьезно, даже проникновенно. Йола с удивлением посмотрела на него.
— О чем вы думаете? — спросил он.
— Мне интересно, повторяете ли вы то, что не раз говорили и раньше другим женщинам, или ваши комплименты искренние?
— Это не комплименты, Йола, — с обидой в голосе произнес маркиз. — Я говорю от всего сердца.