Йола сжала пальцы на коленях.
Они закончили ужин. Как он и обещал, кухня в «Английском кафе» была превосходна.
— Во всей Франции вас не накормят вкуснее, — заявил он. — Дюглере, шеф-повар, говорит, что на следующей неделе русский царь, прусский король и канцлер Бисмарк устраивают здесь банкет, который, по его мнению, войдет в историю как главный праздник чревоугодия в год проведения Всемирной выставки.
Йола по достоинству оценила все поданные блюда, но теперь, когда ужин закончился, ей казалось, что он ознаменовал конец, а не начало мечты, которая так и не исполнилась.
Внезапно она спросила себя, что она делает здесь, в этом ресторане, наедине с мужчиной, который снискал себе славу обольстителя, покорителя женских сердец.
Йола слышала о нем еще до того, как приехала в Париж, и в том, что он оказался еще большим дамским угодником, чем она предполагала, нет ничего удивительного.
Как же она была глупа, вообразив, что он не такой. Она устроила «безумную эскападу», по словам мадам Реназе, которая, как и следовало ожидать, больно ударила по ней самой.
Она влюбилась в профессионального сердцееда, и единственным «сувениром», который она привезет с собой из Парижа, будет ее разбитое сердце.
Тем временем официанты убрали посуду со стола. Теперь на нем были лишь цветы, свечи и кофе. Маркиз протянул ей руку, ладонью вверх.
— Вы чем-то встревожены, Йола? — негромко спросил он.
Она не могла противиться желанию дотронуться до него и положила руку на сто ладонь.
— Почему вы решили, что я… встревожена?
— Я, кажется, уже говорил вам, что знаю о вас все. Вы спрашиваете себя, что вы здесь делаете наедине с мужчиной, и я подозреваю, что вам страшно.
— Страшно? — переспросила Йола.
— Да, страшно, — повторил маркиз. — Вам было страшно в тот первый вечер, когда вы пришли в зимний сад в доме Эме и увидели собравшихся там гостей. Вам было страшно, когда вы встретились взглядом со мной. — Маркиз крепко сжал ее пальцы. — Думаю, сейчас самое время отбросить всякие тайны и честно рассказать мне, что вы думаете и чувствуете и почему так настойчиво пытаетесь сохранить возведенный вами — нелепый и совершенно ненужный — барьер между нами.
— Неправда, — пролепетала в свое оправдание Йола, но стоило ей встретиться с ним взглядом, как слова замерли у нее на устах.
— Вы так прекрасны, моя дорогая, — произнес маркиз. — Так совершенны, чисты и невинны. Будь я умней, я бы подхватил вас на руки и увез далеко-далеко, в деревню, где мы были бы одни и только я мог бы любоваться вашей красотой.
Его голос звучал так страстно, что Йола непроизвольно сжала его руку.