– Из-за этих сволочей у нас живот к спине прилипает, – ворчит Вилли.
– И без них бы прилип, – пожимает плечами Карл. – На той неделе продали десять государственных бочек масла, потому что оно прогоркло, слишком долго стояло. С зерном то же самое. Барчеру недавно удалось купить несколько возов за гроши, потому что в покосившихся государственных амбарах зерно совсем отсырело и заплесневело.
– Как ты сказал, его зовут? – спрашивает Альберт.
– Барчер. Юлиус Барчер.
– И часто здесь бывает?
– Да нередко, – отвечает Карл. – Что, собираешься провернуть с ним дельце?
Альберт мотает головой.
– А деньги у него есть?
– Как грязи. – В голосе Карла слышится неподдельное уважение.
– Смотрите-ка, а вот и Артур! – смеется Вилли.
В проеме задней двери появляется ярко-желтый резиновый плащ. Несколько человек встают и бросаются к нему. Леддерхозе отстраняет их, благосклонно здоровается по сторонам и, как настоящий генерал, идет между столиками. С удивлением я замечаю, что его лицо приобрело жесткое, неприятное выражение, сохраняющееся, даже когда он улыбается.
Он довольно снисходительно кивает нам.
– Садись, Артур, – ухмыляется Вилли.
Леддерхозе мнется, но не в силах противиться искушению показать нам, кем он стал в своем царстве.
– Только если на минутку, – говорит он, садясь на стул Альберта, который в это время ходит по залу, как будто кого-то ищет.
Я хочу пойти за Альбертом, но потом решаю, что ему, наверно, надо на двор.
Леддерхозе заказывает шнапс и начинает обсуждать с кем-то десять тысяч пар военных сапог и двадцать вагонов утильсырья. У его собеседника пальцы искрятся бриллиантами. Время от времени Артур взглядом проверяет, слушаем ли мы.
Альберт идет вдоль ряда кабинетов. Ему кое-что рассказали, и, хоть он не верит, все-таки целый день у него будто кость в горле стояла. Заглянув в оставленную занавесью щель у предпоследнего кабинета, он испытывает такое чувство, будто на него опустился гигантский топор. Он пошатывается, а затем отдергивает портьеру.
На столе бокалы шампанского, рядом букет роз, сдвинутая скатерть наполовину съехала на пол. За столом, утопая в кресле, сидит блондинка. Платье приспущено, волосы всклокочены, грудь еще оголена. Девушка, сидя к Альберту спиной, напевает шлягер и расчесывается перед зеркалом.
– Люси, – хрипло говорит Альберт.
Она оборачивается и смотрит на Альберта как на привидение. Судорожно пытается улыбнуться, но судорога замирает, когда она замечает, что взгляд Альберта устремлен на ее голую грудь. Чего уж тут врать. Она в испуге прячется за кресло.
– Альберт… я не виновата, – бормочет она. – Это он… он… это все он… – И вдруг начинает тараторить: – Он меня напоил, Альберт, я не хотела, он все подливал и подливал, я уже ничего не понимала, клянусь тебе…